Он кончил; Мирьям Лейн ему исполнить обещала
Всё, что он попросил её. Он повторил с начала
И до конца историю, вновь поднял к ней глаза,
Она вновь поклялась во всём, искристая слеза
Блестела на щеке его...
И вот на третью ночь,
Поднялся буйный ветер вдруг, погнавший волны прочь
От берега, протяжный гул стоял во всех домах,
Зов моря отозвался вмиг во всех людских сердцах,
Недвижно-бледный Энох мой тогда как раз дремал,
Дремала тут же Мирьям Лейн, хоть часто пробуждал
Её иль шум, иль шорохи... Проснулся Энох, сел
И руки вдаль простёр, вперёд так пристально смотрел,
Вдруг «Парус! Парус!» закричал, «Спасён!», упал в постель,
Ни слова больше никогда не скажет он теперь...
Душа так эта славная ушла... Когда его
Несли на кладбище... Друзья, поверьте, ничего
Торжественней не знал тот порт обряда погребенья
Ардена Эноха...
Увы, без чувства сожаленья,
Кончаю повесть я свою. Читатель, не грусти,
Страницу жизни новую скорей перелистни...
Ведь что бы ни случилось, я буду говорить,
Когда беда произойдёт, я повторю опять,
Уж лучше полюбить, мой друг, и всё же потерять,
Чем никогда за жизнь свою и вовсе не любить.
He ceased; and Miriam Lane
Made such a voluble answer promising all,
That once again he roll'd his eyes upon her
Repeating all he wish'd, and once again
She promised.
Then the third night after this,
While Enoch slumber'd motionless and pale,
And Miriam watch'd and dozed at intervals,
There came so loud a calling of the sea,
That all the houses in the haven rang.
He woke, he rose, he spread his arms abroad
Crying with a loud voice `a sail! a sail!
I am saved'; and so fell back and spoke no more.
So past the strong heroic soul away.
And when they buried him the little port
Had seldom seen a costlier funeral.