А, к черту. С чертями. За черту. В неочерченное. Дочертив. Из чертог. Черт знает как, узнавая себя в чертах и разузнавая черты себя. Но возвращаясь, поскольку выбрал сей всевозможный яд. Когда выберу я, расчерчу его до щелей. Щель, не чтобы прятаться в ней, а чтобы подставить щели себя. Каждый для этого яда - яд. Какого черта я все еще здесь? Чтобы выбрать всю эту смесь? Чтобы выжечь смелостью суть "прости" и снаружи, и там, внутри? Чтобы что? Сознанием рушить любой завет, подвергать сомнению "да" и "нет", разлагать до хаоса, пытаясь что-то слегка познать, уходить, разочаровывать, уничтожать. Способный принять и способный отвергнуть все; и не держат златые врата или колесо, не держит наука, лишь гребаный альтруизм продолжает пытаться придать моей жизни смысл; что смешно - на пальцах писаны выбранные людьми пути, но пальцы были растворены, глаза были растворены, слезы реками - без аксиом судьбы, кости деревьями, жабры птицами (нет жабр? о, извините ли, не заметил, у рыбки в нефти их тоже нет теперь), мысли - по ветру норовят все, или вовне, да куда - не в счет; но я все еще здесь. Без утешения, что здесь я весь, без облегчения, что мантры с молитвами приведут -, что свято место, священен пруд души, что можно и стоит разлад в человеке сшить, что человек велик, что человек ничтожен, что у нас есть органы, память, кожа, да что угодно. Черт. Зачем терпеть это все, тем паче - зачем учиться не принуждать себя к жизни, а жизнь выбирать? Держу в себе эту свою любовь, разрываясь и падая с берегов в ее море, такое же искаженное, как и все остальное. Искореняя злобу на всю жестокость нашего окружающего: "Прости этот мир. Прости себя" - ты, один или один из дураков, прости за черный и смоляной улов, прости за боль, кислотным дождем в войну страны со страной, сына с сыном, руки с рукой проливающейся на них, прости за отчаяние и тупик, ограниченность и жестокость - ты прости, а потом попробуй снова, рыдая в немом "люблю", подумать, что выбрать не сможешь путь. Невозможно, простив себя. Да, в ограниченности, да, глупя, плача за все и вся, не зная толком, куда себя -, отрицая, мучаясь, иногда спасая, не зная, что с нами со всеми станет, не зная, что с нами со всеми стало, установок шугаясь, но без кольчуги и без забрала, нагим маленьким существом (ха-ха, сущ_ее ест_ь в Ом), раскрытым. Нужно раскрыться сильнее, чтобы все это выбрать. Само раскрытие и означает выбор, даже если я в сущности та нефтяная рыба, чьи жабры заклеены, глаза заплыли, растворяются плавники; если кажется, что верней - не быть, это лишь очередная чушь, на что способна рыбьего мозга глушь, в которой можно искать брешь, ядом сеять в тупик мятеж и расчерчивать до щелей то, что отыщешь в ней. К черту.
Keihne
24.05.17