Сошедшая с художников полотен,
Наивная по-детски и юна,
Чей ясный взор чрезмерно мимолётен,
Стояла в белоснежный день одна.
Цветку подобно, роза распустилась,
Но без колючих, острых, без шипов,
Лишь источала ликом светлокрылость,
Что описать не хватит и стихов.
Слепая скромность навевает грёзы,
Изящны руки, словно лепестки,
Но без шипов, наверно, всё ж не розы,
Но гибки и стройны те две руки.
Притягивает шарм своим магнитом,
Лицо попасть достойно в Эрмитаж,
Когда её увидишь за зенитом,
Решишь сначала, что пустой мираж.
Но приглядевшись, чутко, безмятежно,
Покинуть ты не сможешь эту сеть,
Но не обидит, лишь посмотрит нежно,
Лицо её ты сможешь разглядеть:
Глаза – два камня, вольные с природы,
Всё источают, источают вольный взгляд,
В момент любой, во время непогоды,
Такому образу ты будешь рад.
Её глаза – два неземные донца,
А волосы – творение луча,
Ведь жёлтые, подобно свету солнца,
А обыватель спорит, сгоряча:
«Нет, невозможно! Не было такого!
Ведь в жизни невозможен идеал!»
Но всё ж поверить надобно на слово,
Всё правда сущая, что я сказал.
Глаза её узнали, что же ниже?
А ниже глаз её лица изгиб:
Искусная улыбка – вся для книжек,
Наверно, не один боец погиб,
Пытаясь завладеть такой улыбкой,
В своих стараньях бренных был он глуп,
Попытка только обернулась пыткой,
И не достиг солдат заветных губ.
Коль было б государство королевским,
То королевой выбрали б её,
С простым изяществом и скромным блеском,
Всё осветила вмиг бы то житьё.
Коль б ваши очи были уж закрыты,
То в темноте, нашли бы к ней всё ж путь,
Ведь рядом с ней печали все забыты,
А сердце? Сердце щемит тяжко грудь.