«Боже, какими мы были наивными,
Как же мы молоды были тогда!».
Москва-София
или
«Контрабандисты»
Воcьмидесятые.
Начало конца «эпохи застоя» - относительно благополучного времени в существовании нашего многострадального народа. Эпоха дефицита и благоговения перед всем иностранным: от еды до одежды и от автомобилей до образа жизни.
Зато – «Миру-мир!», «Нет нейтронной бомбе!» и «Свободу Луису Корвалану!», олимпийская Москва и уверенность в завтрашнем дне.
Мой 9 класс…
Учился я в обычной московской школе безо всяких там «наклонов» и «уклонов», но каким-то образом у нас сложились интернациональные связи с аналогичной школой в столице Народной Республики Болгарии – Софии. Мы активно переписывались с их школьниками, обменивались в письмах открытками и другими мелочами, а Болгария всерьёз воспринималась нами как 16-я республика СССР.
Один мой одноклассник допереписывался до такой степени, что болгарская девушка пожелала стать его «булкой». Когда он выяснил, что на болгарском языке слово «булка» означает «невеста», переписка сразу и прекратилась.
В начале нового учебного года классная руководительница торжественно объявила нам, что где-то там «наверху» принято решение организовать взаимные турпоездки друг к другу по проекту «Москва-София».
Тогда это только входило в моду – «туризм по обмену», и в школе начался жёсткий отбор: претендовать на поездку могли только морально-устойчивые-отличники-передовики-активисты-комсомольцы и тому подобные персонажи.
Я был не без оснований зачислен в счастливые списки.
Уже тогда мало кто из нас верил в победу коммунизма и светлое библейское будущее; лично я никак не мог усвоить многие фразы из определения коммунизма: «…труд на благо общества будет первой жизненной потребностью…Все блага польются полным потоком и осуществится великий принцип: «От каждого по способностям - каждому по потребностям!».
Я не понимал, как может труд оказаться ДЛЯ ВСЕХ СРАЗУ первой жизненной потребностью?! По определению означает, что теоретически каждый может прикинуться недееспособным, а в магазине бесплатно брать что хочешь в любом количестве! Возникал резонный вопрос: как «все блага польются полным потоком», если никто ничего не будет делать? И неужели, - рассуждал я, - у бабульки, которая моет грязные и вонючие общественные туалеты, труд тоже станет ПЕРВОЙ жизненной необходимостю?
И ещё: человеку ведь МАЛО просто ничего не делать, ему свойственно ещё и навредить или сделать наоборот, даже себе в ущерб! Вот Адаму с Евой Бог ВСЁ дал бесплатно и работать не заставлял, а лишь высказал пожелание: «Весь Райский Сад ваш, только не жрите яблоки вот с этого дерева!». И всё! Казалось – живи и радуйся. Нет! Именно с этого единственного дерева они и «натрескались» запретных плодов.
А ещё людям свойственно врать и искать виноватых вокруг себя, а не в себе. Адаму было бы достаточно покаяться и сказать: «Прости, Батя, бес попутал!», и Бог бы его простил. А он всё на жену свалил: «Меня Ева заставила!». Ева тут же стрелки на змея перевела, типа, что тот во всём виноват.
Бог смотрел-смотрел на это безобразие и послал их на землю - в страшных муках строить свой Эдем, рай на земле – коммунизм, зная наперёд, что ничего всё равно не получится.
И как это так – бесклассовый общественный строй? Ведь кто-то должен всей этой анархией управлять? Значит, будет иметь власть. Получается, уже как минимум, два класса: те, кто имеет власть и те, у кого её нет. Патриции и плебеи. Правительство и народ.
А правительство и народ всегда были и будут по разные стороны баррикад. Как на фронте. Какой уж тут Эдем!
Короче, пазлы про коммунизм у меня никак не складывались.
Тем не менее, на комсомольских собраниях говорились правильные фразы, потому как необходимо было соблюдать правила игры.
После отбора кандидатур внутри школы необходимо было пройти конкурс-комиссию-инструктаж в районном комитете комсомола. Там уже были заведены соответствующие досье на каждого из нас: учеба, общественная работа, приводы - не приводы в милицию, характеристики от учителей, комсомольской организации, опросы соседей и так далее. В общем, вся жизнедеятельность.
Кроме положительного досье необходимо было правильно ответить на вопросы, касающиеся курса нашей партии и правительства, и правильно ли мы понимаем политику партии?
Например: «А почему наши воины-интернационалисты находятся в Афганистане?» или: «А сколько у нас членов Политбюро?». По количеству голов, имелось в виду: требовать персонально перечислять персонажи никому в голову не приходило, так как всем было ясно, что никто не ответит. Даже сами проверяющие.
Мне лично был задан очень простой по тем временам вопрос: «А кто у нас такой глубокоуважаемый Леонид Ильич Брежнев?»
Я торжественно и без запинки доложил: «Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР, Верховный главнокомандующий вооружёнными силами СССР, Маршал Советского Союза!».
«А ещё – четырежды Герой Советского Союза!» - подсказал мне проверяющий.
Вопрос про Брежнева оказался лишним, так как в ноябре дорогого Леонида Ильича не стало. Я очень переживал, честно! Всерьёз задумывался: «А как же дальше страна-то будет жить?». Ведь вся наша жизнь проходила под «любимым и дорогим» Леонидом Ильичём…
Я сейчас фантазирую: вот бы тогда как ляпнуть в райкоме, что Брежнев умрёт через месяц; что не коммунизм вам, а от мёртвого осла уши; что через восемь лет развалится СССР, а через десять Болгария вступит в НАТО…Ух, какая была бы «немая сцена»! Ой, какой бы начался потом переполох! А затем – моё изгнание из комсомола, из 9 класса, и продолжение учёбы происходило бы, в лучшем случае, в ПТУ, да и то – по большому блату! Но скорее всего – в психушке, так как ТАКОЕ было бы сказано отличником и комсомольским активистом!
А тогда всё прошло гладенько, и в итоге никого из наших на комиссии райкома не «срезали», и мы с чистыми биографией и совестью готовились принимать и расселять по своим квартирам наших болгарских друзей.
Самый больной вопрос об обмене валюты решился удивительно просто и быстро.
Нам, как школьникам, было позволено поменять сумму, равную только 30 рублям.
А советский рубль тогда был равен одному болгарскому леву, то есть один к одному, и за советские 30 рублей нам выдавали 30 болгарских левов, на которые особо не разбежишься...
Решено было просто: тот, кто будет жить у нас, в Москве - будет полностью на нашем обеспечении, то есть на обеспечении наших родителей, включая экскурсии, сувениры, проживание, питание и так далее. А мы, когда будем в Софии, сможем рассчитывать на такую же сумму в болгарской валюте. Получается, почти ни в чём себе не отказывая в разумных, естественно, пределах.
Родители принимающих сторон были только «за».
У нас, как оказалось, тоже можно было кое-что купить, например, какие-то ткани, изделия из металла, часы «Полёт», даже что-то из аппаратуры, уже не помню.
Мы в Болгарии, в свою очередь, покупали джинсы-кроссовки, спортивные атласные трусы (особенная гордость), грампластинки фирмы «Балкантон» и, конечно же, книги в магазине «Русская литература».
В Москве тогда за «классику» надо было сдать двадцать килограмм макулатуры, получить за это открытку на приобретение конкретной книги, потом побегать по книжным магазинам в её поисках, и только тогда, если повезёт, выкупить её по открытке и стать самым счастливым человеком на свете. На время, конечно. До покупки очередного дефицита. Кроссовок, к примеру, или альбома из двух пластинок спектакля «Юнона и Авось» аж за целых девять рублей.
В Софии с этим проблем не было. Безо всякой макулатуры, очередей и дефицита. Только плати их смешные левы – и всё!
В итоге – один чемодан только книг, во втором чемодане соседствовали между собой джинсы-кроссовки-трусы-пластинки.
16 лет, 1983 год.
Блеклые галстуки и серые костюмы. В школьном спортзале все в унылых хлопчатобумажных трусах с белой полоской сбоку.
И тут я – в атласных заграничных! Ну, как я мог после этого плохо играть в волейбол или баскетбол? Трусы обязывали!
А дома – книжные полки по стенам, аж обоев не видно! Серия «Классики и современники» - на сколько левов хватило. Ну как после этого не читать?
Правильно говорят: «Бытиё определяет сознание»! Не было бы книжного дефицита в стране, может, и не прочитал бы столько в своё время!
Сейчас вон – чего только нет, вот и не до чтения молодёжи!
Но это было после. А сейчас мы готовились к заграничной поездке.
Упаковав самые лучшие вещи в советский коричневый чемодан с металлическими набойками по углам, надев джинсы подмосковной фабрики «Верея» с пришитым на задний карман лейблом «Монтана», с магнитофоном «Легенда» в руках, я прибыл на перрон Киевского вокзала.
Во внутреннем кармане куртки у меня было несколько советских червонцев. Дело в том, что советские червонцы ценились в соцстранах, почти как сейчас в мире доллар. И я собирался провезти через две (о, ужас!) границы – Румынскую и Болгарскую - «контрабанду»: советские рубли в красненьких десятках с Лениным во главе.
Пока мы ехали по территории Советского Союза, выяснилось, что советские красненькие червонцы везут почти все (насчёт учительниц, поехавших с нами в качестве старших – не знаю).
Поначалу было только немного боязно, но по мере приближения к границе напряжение нарастало: первый раз за рубеж своей Родины, таможня, досмотр, а мы – гордость школы и надежда страны – и контрабанда! Позор и исключение из комсомола, пятно на всю жизнь и всеобщая ненависть советского народа!
- Как бы не посадили, - подбавили кошмару с верхней полки.
Все притихли, прикидывая возможные сроки…
- Сразу не посадят, условно дадут, - с надеждой в голосе возразила вторая верхняя полка.
- Ага. Если кому и свезёт, то только Великому Польскому! - с такой фамилией тут до Варшавы недалеко, - неудачно пошутили сбоку...
- Ребята, вы совсем очумели?! Просто надо куда-то запрятать, да и всё! - более-менее разумно предложила секретарь комсомольской организации класса, моя соседка по парте.
- Открыла Америку, - подала голос ещё одна девушка с длинной красивой косой через плечо, - понятно, что надо, только куда? А вдруг у них собаки? А обыскивать станут? – обреченным голосом предположила она.
- Значит, надо прятать не у себя! – высказался пассажир с верхней полки.
- Мальчики, а что если под ковровую дорожку в коридоре, а? – радостно предложила секретарь. - Если найдут, то вроде как это не наше, а?
- Жалко будет, - буркнули сверху.
Немая пауза.
- А, может, в магнитофон? - все посмотрели на мою «Легенду», - внутри точно место должно быть!
Идею с энтузиазмом мгновенно подхватили все – настроение поднялось, с верхних полок попрыгали вниз, начали рассматривать со всех сторон чёрный кирпичик «Легенды».
- Идея-то может, и хорошая, а вот разобрать как? – задал я вопрос больше самому себе,- здесь тонкая и длинная отвертка нужна!
- У проводника отвёртка должна быть, - почти одновременно предположили ребята.
- Ага! Не факт! Зачем проводнику такая отвёртка? А если и есть, то он нас первый всех на таможне и сдаст! – безапелляционно заявил мой друг, - они, проводники, этим и промышляют ради валюты, только повод дай!
Все приуныли.
- А в отсек для батареек? – предложила «коса».
- А включить попросят? – парировал я.
- А в гитару, внутрь?
- А дырища-то какая, сразу всё увидят!
Тихая внутренняя паника переходила в открытую нескрываемую – скоро Румынская граница.
За окном смеркалось.
На большой пластмассовой коробке на стене в купе включили свет. Сидим молча, зажав свои червонцы в потных от волнения руках.
- Ребята… Выключатель, - словно в бреду, молвила секретарь.
- Что выключатель? – спросили сверху.
- В выключатель – деньги! – возликовало всё купе.
- И шурупы большие, да и на виду!
Пилочкой для ногтей мигом отвернули пластмассовую накладку – место есть, но на всех не хватит. Но ведь у нас целых четыре купе, да ещё светильники у каждой полки!
В итоге выключатели всех купе, кроме учительского, были заряжены советскими червонцами.
Смешно? Да! Сейчас смешно. А тогда мы чувствовали себя преступниками-контрабандистами, и было не до смеха.
Так ехали в Болгарию в 1983 году лучшие представители советской молодёжи, комсомольцы - верная опора коммунистической партии!
- Ребята, расходитесь по своим купе, граница! – отодвинула дверь учительница, -девочки, мальчики – по своим каютам!
Потом меняли колёса на узкоколейную Европу; что-то скрипело, жужжало, шипело, а у нас была одна только мысль: как бы не поменяли вагоны!
Вихрем зашли наши пограничники, спросили: «По списку?» и, не дождавшись ответа, проверив багажные отделения под полками и наверху - не затаился ли кто лишний - так же вихрем умчались прочь.
Румыния, таможенный контроль. В проёме показался человек в ненашей форме.
- Запрещённое есть? - по-русски спросила нерусская форма.
- Нет. Это тоже мои, по списку, - ответила за нас учительница за его спиной.
В купе было темно, и он щёлкнул выключателем на стенке. Свет не включился. Мы замерли. «Из-за наших червонцев не включается свет; сейчас вызовут электрика и…!!» - панически пронеслось в воспалённых мозгах.
- Не работает, - равнодушно промолвил он и, достав фонарик, посветил на наши взволнованные физиономии.
- Угу. Не работает,- промычали мы.
- Всего хорошего! – пожелала фуражка и пошла дальше по коридору.
- Интересно, как в других купе, - после долгого молчания оттаял разумным вопросом мой друг.
А в других купе было ещё проще и вообще без потрясений, так как там свет включился нормально.
Через некоторое время мы наматывали на колёса Румынию, постояли в Бухаресте, переехали без проблем границу с Болгарией, и только потом благоговейно вскрыли наши тайники.
Червонцы и правда пригодились, но уже тогда нам стало смешно за нашу наивность: кому мы, школьники, были нужны со своей «контрабандой»?! Положили бы свои десятки копеечные в карман, да и делов-то. А мы: обыск, собаки, исключение из комсомола, тюрьма…
Советское воспитание заставляло постоянно чего-либо побаиваться, но, тем не менее, не отбило желания хоть что-нибудь, да нарушить. Через боязнь! Через «не могу»! Наперекор! Назло!
И до сих пор так - жизнь по двойным стандартам.
А в Болгарии нас ждали золотые пески «Слынчева бряга», величавые соборы Софии, портовые огни Варны, бесхвостые коты Габрово, замысловатые переулочки Тырново, международные поцелуи с болгарскими школьницами в заоблачной дымке на братской Шипке и много-много других впечатлений, которые с годами настолько растворились в памяти, что описать всего уже не представляется возможным.
20-21 апреля 2017 г.
г. Москва