Над Россией, над безжизненной равниной,
Простирает ночь свои лучи,
Руки бледные в даль снежную раскинув,
В полной тишине внезапно слышит,
Колокольчик жалобно звучит.
Стук копыт, порхает бледный иней
Скрип саней, кнута протяжный свист,
Путь пустынен и дыханье стынет
Кони мчат, пар из ноздрей , но бег их быстр
Лишь трепещут белые берёзы...
"Слышал что-то ты о Бонапарте?"
Слушает мужик, себе не веря,
Незнакомец, холодность утратив,
Жёсткими губами, в полной мере,
С болью, скорбью, вдруг заговорил.
Но старик пока не отвечает,
Он охвачен суеверным страхом
Над землёю вдруг летит с размахом
С черной пеленою туч, встречаясь,
Огненно-кровавый рог Луны.
Жутко, будто путь в кровавых бликах
И в крови в морозы все берёзы,
В сани будто капли крови падают, а Он
«"Слышал ты ль о императоре великом?"
Слышен скорбный колокольный звон
Колокольчик горестно звенит,
А старик мелодии внимает
Словно песня древняя торжественно звучит,
Говорит он, слышит всё пустыня ледяная
Болью все его пронизаны слова:-
"Тучи черные стояли долго в небе
И Луну святую поглотить пытались
Но Луны святой остался свет, волшебен,
Тучи ж разлетелись чёрной стаей.
Ах, народ, ты почему рыдаешь?
Ураган надменный гнал все тучи
Поглотили, чтоб они все звёзды
Светят звёзды вечно нам с небесной кручи,
Разогнал свои он тучи сам, могучий,
И угас в просторах тех дремучих.
С черною, холодной армией несметной
К нам пришёл надменный император
К матушке Святой России, многодетной,
С тысячами в ней сердец, теплом богатых,
Любящих Россию беззаветно"
Тонут старика слова в ночной трясине,
Стук глухой копыт и колокольчиков игра,
И мерцает на берёзах голых иней
В лунном свете алая кора.
Императора охватывает страх
Видит в панике он страшную картину
Ночь мерцает, руки бледные раскинув,
Над Россией, над безжизненной дорогой
Вновь является блестящий серп Луны,
Тёмно-красный серп, кровавый, Бога.
Richard Dehmel
Anno Domini 1812.
Ueber Russlands Leichenwuestenei
faltet hoch die Nacht die blassen Haende;
funkelaeugig durch die weisse, weite,
kalte Stille starrt die Nacht und lauscht.
Schrill kommt ein Gelaeute.
Dumpf ein Stampfen von Hufen, fahl flatternder Reif,
ein Schlitten knirscht, die Kufe pfluegt
stiebende Furchen, die Peitsche pfeift,
es dampfen die Pferde, Atem fliegt;
flimmernd zittern die Birken.
»Du, was hoertest du von – Bonaparte« –
Und der Bauer horcht und will's nicht glauben,
dass da hinter ihm der steinern starre
Fremdling mit den harten Lippen
Worte so voll Trauer sprach.
Antwort sucht der Alte, sucht und stockt,
stockt und staunt mit frommer Furchtgebaerde:
aus dem Wolkensaum der Erde,
brandrot aus dem schwarzen Saum,
taucht das Horn des Mondes hoch.
Duester wie von Blutschnee glimmt die lange Strasse,
wie von Blutfrost perlt es in den Birken,
wie von Blut umtropft sitzt Der im Schlitten.
»Mensch, was sagt man von dem grossen Kaiser!«
duester schrillt das Gelaeute.
Die Glocken rasseln, es klingt, es klagt,
der Bauer horcht, hohl rauscht's im Schnee.
Und schwer nun, feiervoll und sacht,
wie uralt Lied so dumpf und weh
toent sein Wort ins Oede:
»Gross am Himmel stand die schwarze Wolke,
fressen wollte sie den heiligen Mond;
doch der heilige Mond steht noch am Himmel,
und zerstoben ist die schwarze Wolke.
Volk, was weinst du?
Trieb ein stolzer, kalter Sturm die Wolke,
fressen sollte sie die stillen Sterne;
aber ewig bluehn die stillen Sterne,
nur die Wolke hat der Sturm zerrissen,
und den Sturm verschlingt die Ferne.
Und es war ein grosses schwarzes Heer,
und es war ein stolzer, kalter Kaiser,
aber unser Muetterchen, das heilige Russland,
hat viel tausend tausend stille warme Herzen:
ewig, ewig blueht das Volk!«
Hohl verschluckt der Mund der Nacht die Laute,
dumpfhin rauschen die Hufe, die Glocken wimmern:
auf den kahlen Birken flimmert
rot der Reif, der mondbetaute.
Den Kaiser schauert.
Durch die leere Ebne irrt sein Blick:
ueber Russlands Leichenwuestenei
faltet hoch die Nacht die blassen Haende,
haengt und glaenzt der dunkelrote Mond,
eine blutige Sichel Gottes.
Открытка «Бегство Наполеона из России»
Художник А.П. Апситис.