Так не бывает, сказала мне Зинка, когда я ответила на ее вопрос, кто это к нам приезжал. "Корреспондент? Ну, прям!"
Мы с Зинкой пускали кораблики по лужам моей Садовой улицы. Зинка газет просто не читала. А меня недавно напечатали в нашей районной газете "Голос хлебороба". Не так уж и недавно. Стихи были про санки, зиму,и, как мне кажется еще про что -то. А иначе зачем бы их напечатали? Стихи написались сами собой, и я как стихотворец просто обязана была предъявить их народу. Вот только смущало меня название газеты. Хлебороб ли я, если учусь только в третьем классе? И стихов учеников моей школы я в газете не видела никогда. А газету я читала. Вслух. Отец всегда подавал мне ее со словами: " Ну-ка, Таня, чё там пишут?". Отец решал задачи шестикласснице Марусе на слух, и сестра с удивлением приносила из школы пятерки. С арифметикой и алгеброй Маруся не ладила. "Грамотешки маловато"- говорил отец, когда Маруся читала замечания учительницы, о том, что ответ верный, но записано решение совсем не по правилам. Но иногда я видела, что отец сам читает большую статью в газете, шевеля при этом губами. И у меня закрадывались сомнения в его "грамотешке".
А корреспондент и правда был. По мартовским лужам с ледком от Кирьяновых к нам кое-как пробрался. В сандалиях. Мать, недоверчиво глядя на его красные пальцы на ногах, загремела ухватом в печи, достала наваристый суп и накормила этого шибко ученого и босого. И строго сказала мне: " А ты, Таня, слухай Николая, да учись", и подбросила поленьев печку. На столе пухли булки, скоро они нырнули на лопате в печь. Не помню, о чем мы там говорили, но мать несколько раз подбрасывала полешков и в наш разговор. Булки спеклись и одна из них отправилась в котомку корреспондента. Хорошо помню, что Николай сказал, что писать надо о том, что хорошо знаешь. И еще корреспондент пригласил меня в гости: " Книжек у меня много."
Отец дал мне 50 копеек и я поехала в Баево. В гости. К корреспонденту. Я точно знала, что поездка будет удачной. Денег хватит и на дорогу, и на котлету в столовой, и на мороженое.
Корреспондент комнату снимал у сердитой тетеньки. Она недоверчиво глянула на меня, когда я сказала, что Николай меня пригласил в гости. Но в комнату пустила, сказав: "Скоро придет. Ничо не трогай тута".
А я и не трогала. Только во все глаза смотрела. Потому что... Потому, что главными жителями комнаты были книги. Они по хозяйски на меня поглядывали с полок из березовых, неошкуренных жердей. Были здесь и давно знакомые мне книги, но очень много и тех, что и в библиотеке нашей сельской не бывало. Во все глаза смотрела на меня и красавица Таня. Нарисована была на большущем куске бумаги. Я видела ее в Плотаве, это была сестра учительницы из школы. И еще был на полке не патефон, а какой-то неведомый мне музыкальный агрегат с пластинками.
Вошел, согнувшись в три погибели в дверях комнаты, корреспондент. Я чуть не забыла передать материны гостинцы: шанежки, пироги с калиной. Корреспондент жевал гостинцы,не обращая внимания, что у меня на глазах закипали слезы. Ну, как можно жевать, когда с пластинки звучит живая музыка-капель, музыка-ручей. "Эдвард Григ"- пояснил Николай. И спросил, ты уже выбрала, что хочешь из книг читать?
"Листья травы" Уолта Уитмена. И сегодня со мной листья травы разговаривают.
Так не бывает, говорю я сегодня сама себе. Девчонка 11 лет выбрала то, что выбрала бы и сейчас в возрасте преклонном. Под музыку Грига слушала стихи Эмили Дикинсон и Федерико Гарсиа Лорки. Блока, Есенина, Фета Николай уже читал у меня дома, взяв книги с буфетных полок. Читала стихи и я Николаю.
Так не бывает? И неважно, что корреспондент носит сандалии не по сезону. Про котлету в столовой и мороженое я забыла. В книжном магазине было так много маленьких книжечек со стихами. В "Голос хлебороба" и в другие газеты стихов я больше не посылала. Зачем? Писать же надо о том, что хорошо знаешь. А что я знаю? А вот Интернет, открытый мной 40 лет спустя, уговорил пустить мои стихи по-миру. Учатся говорить. Пока с ошибками.