***
Если бусины дней, нанизать на шершавую нить,
если паспорт забросить и думать про годы сквозь пальцы,
можно всё изменить, и ни в чём никого не винить,
снова громко смеяться и, может быть, чуточку нравиться.
За пределами дат, за пределами прожитых лет,
в перекрестье забот, словно в оптике пристальных взглядов,
жизнь опять оживёт и, как прежде, помчится вперёд,
если только вам этого было и надо.
Ну а если о том, нет и мысли у вас в голове,
чтобы снова начать, чтобы новою мерой отмерить,
жизнь не надо кончать, надо просто уметь отличать,
что набилось в неё, от того, во что следует верить.
Можешь верить в себя, можешь верить в людей и богов,
можешь жаждать любви или требовать только покоя,
ну, а можешь вглядеться в скользящий туман облаков,
или в звёзд молоко, иль во что-нибудь, в общем, такое.
Видишь, я не дрожу перед временем, перед тобой.
Я совсем не другой, я такой же, как раньше и прежде.
Я обласкан судьбой. Я совсем не простой, не любой.
Я доверился Вере, Любви и Надежде.
Кто меня убедит, что не следует радостно жить,
и вставать по утрам, когда ластится утренний ветер,
что не надо ложиться, чтоб, день завершив, опочить,
кто меня убедит, что всё грубо и гадко на свете?
Толкователи снов, хироманты, гадатели судеб земных,
на воде и на гуще кофейной искатели истин,
знатоки-чудаки, созерцатели ржавых пружин,
много ль в жизни от ваших видений корысти!
Мне бы в небо вглядеться, затылок вобрав в воротник,
запрокинув лицо, словно круглое чайное блюдце,
и, старательно звёздный кругом обогнув материк,
через несколько лет, как скитальцу, на землю вернуться.
Здесь, откашлявшись гулко, глаза протерев кулаком,
потихоньку расправить от счастья обмякшие плечи,
ощущая на берег ступившим себя моряком
в пику дружному пенью сирен и пробившейся течи.
Здесь на корке земной, что порою черствей сухаря,
можно долго скрипеть, разминая усталые кости,
чтоб под грохот салюта, мгновенно отдав якоря,
стать наутро на рейде в каком-нибудь местном погосте.
Ну а можно собраться, напрягшись до самых корней,
вырывая из плоти усталой последние жилы,
оставляя на грунте тяжёлый металл якорей,
с облегченьем дождаться стремительной мощи отлива.
Я надеюсь, кто это услышит, спокойно простит
мне несносность метафор, грамматику сбивчивой речи,
если только он тоже, запнувшись, на небо глядит
в ожидании первой звезды каждый вечер.
Я родился специально на кромке воды и земли,
где над чашей морей переломлено синее небо,
где по синему небу куда-то плывут корабли,
в те края и места, где ни разу ты не был.
Здесь соседствует гордость со скрытою болью тревог,
здесь трепещет душа, когда слышит отбитые склянки,
здесь спокойно и плавно уходит земля из-под ног,
если кончилось время твоей корабельной стоянки.
Пусть простят, если что-то сказал невпопад,
или пусть обдадут целым градом колючих упрёков.
Мы на свете живём ради нескольких памятных дат,
и совсем не для глупых раскладов, канонов и сроков.
***