пишешь письма
ребёнку Питера
и целуешь его в плечо.
загадала бы счастье звёздами
или, в крайний момент, свечой,
да вот мельница только вертится
и топорщится, хоть убей.
моя милая детка с лесенкой,
ты другая теперь — взрослей.
а июнь в нас плюётся звёздами
и холодным грибным дождём.
мы с тобой, обещаю... слышишь ли?
и дождёмся, и подождём.
ты растратил свою харизму,
пропил, прожил свой дикий шарм.
ты чужой, незнакомый, только...
я оставила этот шрам.
да вот только я помню губы,
пальцы, «пялится, обернись».
я строчу тебе амплитудой
и вплетаю своё «вернись»
под страницы живого текста
и под солнечный мягкий день.
я теперь из другого теста — маску выложи да надень,
пишу письма ребёнку Питера и целую багровый свет.
не ищи меня в алкогольном, пошлом, грязном —
меня там нет.
твоё прозвище в снах стирается, оставляя мой гордый стан.
я любила тебя, но дальше
ты обязан справляться сам.