С осанкой гордою, но в пальтеце потёртом
Она в деревне как-то появилась.
Муж-дворянин был взят в тридцать четвёртом,
К жене-дворянке власть явила милость:
«Вон из Москвы, на километр сто первый!
А может, дальше уведёт дорога.
Ты побледнела, зашалили нервы?
Что ж, попроси, коль веришь, помощь Бога!»
И вот она в деревне, а хозяйка,
Та, что к себе в избу её пустила,
Сказала ей: «Поплачь, но не замай-ка,
Хоть будет поначалу жизнь постылой.
Но надо жить, ведь у тебя – парнишка,
И вывернуться надо наизнанку
Ради него. А у нас в школе, слышь-ка,
Ждут то ли немку, то ли англичанку.
Сходи и попросись: нужна работа,
Авось возьмут – прокормитесь с мальчонкой».
– Хозяюшка, спасибо! Только что-то
Боюсь: беда не обойдёт сторонкой.
А утром рано сам директор в двери,
Сказал ей он: «Мы Вас так долго ждали!
Что «бывшая», не беспокойтесь. Верю,
Что разберётся наш великий Сталин.
Работайте спокойно. Вы боитесь
Из-за меня? Да успокойтесь, что Вы!
Я – человек простой, отнюдь не витязь,
Но правду отстоять всегда готовый.
Да успокойтесь, Марья Николавна!
Никто, я уверяю, Вас не тронет.
И будете у нас работать славно,
А Сталин всех прижимщиков разгонит».
Она работала всего только полгода.
Был ненасытный Молох так проворен,
Что при большом скоплении народа
Её увёз из школы «чёрный ворон».
А через месяц и директор следом,
Что в годы те, тридцатые, – не диво.
Дальнейший путь у каждого неведом,
И до сих пор молчат о том архивы...
1990