Седьмое июня, а лета нет. Шквалистый ветер, и очень холодно.
С недоумением смотрю на белоснежную пену жасминовых цветочков, на душистые розочки шиповника, на роскошные пионы: откуда они в такой холод?! В моей душе без Тебя всегда ноябрь, как под нашим балконом в эти дни.
А может, это Ты напоминаешь о себе?..
Осень 2009-го, второй курс, вечер буднего дня. Ты приезжаешь домой на такси, с тяжёлой сумкой учебников и конспектов, и радостно щебечешь: "Мама, мама, не ругайся! Мы с девочками получили стипендию и ходили по магазинам на "десятом тупике", а тут стемнело, и дождь! Смотри, что я купила!" — и протягиваешь мне пакет, а в нём маленькая диванная подушечка в виде смешного сиреневого пуделя!
Сиреневые шторы в Твоей комнате, и забавный пудель, шуточную песенку о котором Ты привезла летом из приморского лагеря отдыха... "И зонт купила сиреневый, большой, куполом, с массивной деревянной ручкой, все плечи закрывает от дождя!" — и снова радостно смеёшься...
Лесная тропинка поворачивает на кладбищенское поле, и в первое мгновение я не понимаю, почему всё вокруг сиреневое!.. Я пробираюсь осторожно в сиреневом мареве тысяч пирамидок соцветий люпина, как всегда приговаривая: "Доченька, мама уже приехала, мама уже идёт!.."
А может, это Ты напоминаешь о себе?..
Прижимаюсь щекой к горячей плите полированного гранита, где Твой стих, стараясь коснуться буковок "Ева Малевич", и вдруг вижу в зеркальной глади — высокое небо, а в нём — пушистые белые облака. Ну, точно так, как на многих Твоих фото, где Ты любила поднять кверху лицо в тёмных очках, а потом показывала мне: "Видишь? В стёклах отражаются облака в голубом небе!"
А может, это Ты напоминаешь о себе?..
Знаешь, а ведь весь этот мир, который остался теперь без Тебя, для меня только тем и дорог, что я нахожу в нём Твои следы... Всё остальное уже неважно.