Абхазия, 1993 год
Мы стояли на мосту между Россией и Абхазией, молчали и просто смотрели друг на друга. После долгих поисков я, наконец, нашла Лёню. В его волосах проступила седина, морщинка пролегла между бровями. Лицо осунулось.
— Ты похудела... где твои вещи?
— Ты тоже... я комнату в Адлере сняла. Там остались.
— У меня есть время до утра. Поехали в Гагру...
Погода разгулялась к полудню. Стало припекать. На дороге встречались редкие машины. Только коровы шли невозмутимо, прямо как в Индии.
— Давай, на Рицу заедем? У Голубого озера остановимся.
...Мы сидели в беседке, укрывшись от солнца, у маленького озера с лазуритовой водой. Вдруг из кустарников спустилась группа военных, окружавших кого-то, и направила на нас автоматы. Человек в центре показался знакомым. Я заметила на его лице мимолётное смятение, страх от неожиданности, но он быстро взял себя в руки. И я узнала его. Это был Шойгу. Он подошёл к нам, поздоровался, спросил, как нам тут. Мы перекинулись парой фраз, попрощались и, сев в машину, поехали к Рице.
— Это российский МЧС нашим в Ткварчели помогает. Город в блокаде. Они на вертолётах груз с продовольствием доставляют. Женщин, детей и стариков эвакуируют. Хороший мужик ваш Шойгу.
Рица встретила оглушающей тишиной. Мне казалось, что в целом мире мы одни. Нас окружали горы стеной, поднимаясь из молчащей синей воды и врастая в синеву неба...
Солнце клонилось к горизонту и играло с нами зайчиками, отражаясь в зеркалах Жигулей: то появлялось, то исчезало при поворотах на серпантине. Лёня шутил и смеялся, рассказывая печальную легенду о влюблённом, бросившемся со скал около Рицы из-за смерти возлюбленной. Он всё превращал в шутку. Показалась Гагра. Полуразрушенные дома скрывались между пальмами и рододендронами. Мы остановились в девятиэтажке, в квартире его брата, прямо на берегу моря. Жилыми были только три квартиры. Остальные жильцы разъехались кто куда, спасаясь от войны. Ночью разыгрался бой. Слышались взрывы со стороны моря.
— Боишься?
— Нет.
— А если снаряд в дом попадёт?
— Ну и пусть. Ты же рядом.
— Сумасшедшая...
— Возьми меня с собой! Я медсестрой буду в вашем батальоне.
— Нет.
— Я буду с вами!
— А ты бы пошла... медсестрой?.. – спросил он нерешительно, но затем резко отрезал: — Нет. И точка. Не женское это дело. Не хочу, чтобы ты мучилась. Нет. Не проси. Нет...
Утро выдалось солнечным. Мы вышли на пляж и бродили по кромке у самого моря. Мне казалось, что ночью не было никакого боя, что сейчас появятся отдыхающие и заполнят лежаки, что кошмарный сон закончится. Но на берегу валялись болванки от снарядов. Мы сели на камни. Лёня захватил с собой магнитофон. Было только две кассеты – записи Хулио Иглесиаса и группы «Кино». Иглесиас обволакивал нас своим голосом, усыплял, уносил в покой...
— Давай, Цоя поставим. Ты знаешь, я на его концерты в Питере ходила.
— Расскажи...
И я рассказывала ему о Питере, о моей жизни там и о концерте, об энергетике Виктора Цоя...
Через два часа я буду плакать у КПП на границе, буду умолять его взять меня с собой, буду кричать и ругаться... но он поцелует меня, развернётся и быстро уйдёт, не обернувшись ни разу, затерявшись в толпе. А я останусь на мосту... и долго ещё буду стоять, глядя вслед, а потом просто в пустоту.
...Но это будет через пару часов. А пока мы сидели вдвоём, смотрели на море и солнце и слушали Виктора Цоя.