Трещит голова, но душа не болит.
Я чую пыльцу воспалённой весны
И вижу цветы, их разрывы палитр
В размокшую глину, крапиву и сныть.
О, лето моё, воробей и сова,
Безудержный день и сгущённая ночь.
Кричу для того, чтобы голос сорвать
И шёпотом слова беду растолочь.
О, время обид, привокзальный буфет,
Обед на троих, говорливая снедь.
Цветаева в доле, в невольниках Фет.
Есенин и Лермонтов будут во сне.
Я чай наливаю, в нём солнечный блик
Над сахарной россыпью боль бередит,
За светом поэт, ожидающий – пли!
И Мойка 12, и смерть впереди.
За чёрным затвором гудит колея,
Чугунные рельсы бегут в перегон.
Под хвост попадает вожжа и шлея,
Руби эти связи, ставь горе на кон.
Да что там, иди, улыбаясь, ва-банк,
На дзот упади и лети на таран,
Бросайся с неведомой песней под танк,
И будет прорыв и к богам, и к дарам.
О, годы мои для запасника шхер,
Музейная скорбь и пылинки в лучах.
В июле уйдём в купола полусфер
И будем искрить да молитвой звучать.
2017