Покинут Кёльн, веселый Дюссельдорф
Раскрепощен, сжигая Хоппедитца.
Среди толпы под масками шутов
Скрывают грусть раскрашенные лица.
"Хелау!" – трижды, пиво и глинтвейн,
Монашка угощает сладким мутцен.
И он кричит: «Сome back, my little Jane!..»
И хрипло русским: «Сможешь ли вернуться?».
Гори огнём всё то, что не сбыло́сь,
И "шербенфрай унд йек дабай!" – что сбы́лось.
Многоголосьем рейнских городов:
«Я – жив и зол, и ты мне не приснилась.
Я – скоморох среди толпы шутов,
Меня сожгут, на площадях я сгину».
Покинут Кёльн, хохочет Дюссельдорф,
Шуту примеривая новую личину.
Ах, сколько масок в мартовской толпе!..
Пусть карнавал, змеясь, идет на убыль.
Он отрекается от мыслей о тебе,
Принцесс целуя, словно кукол, в губы.
"Шербенфрай унд йек дабай!" (нем.) - "Без осколков и к тому же весело!"