Как всегда, без звонка, снег на голову -
пришла, будто тенью втекла, бедовая Моника.
Вся потерянная, мятая, ватная, выпитая до дна…
И зачем тебе эти портовые радости-страсти, а?
после которых ни найти себя, не собрать запчасти.
Про неё говорят: о йее, с Моникой можно без джина с тоником,
на барной стойке, на палубе, на кухонном столике…
В ней столько любви, столько... и она почти ничего не стоит.
Моника - это школа высшего пилотажа, а что будет потом – неважно.
Когда забываешь о том, что летать - не плавать, вспоминают про Монику:
она безотказна, как двигатель внутреннего сгорания многоразовый,
а дальше – плыви, куда плыл, амиго, и никому не рассказывай
о том, где у Моники родинки, шрамы… как звали папу её и маму,
которых она никогда не видела - в приюте все без родителей.
Плыви. Забудь. Не рассказывай, как ей встретился капитан - настоящий мужчина.
Какая разница, чему научил он, а потом исчез. Говорят, повезло - выгодный рейс.
Только с тех пор в глазах её, цвета крепкого чая - крик чаек.
А она, как верная Хатико, всё ждёт и ждёт и дом родной её – порт.
Говорю ей: девочка успокойся… а она, прозрачная - состарившийся подросток.
Сплёвывает сквозь зубы, сжимает распухшие губы, в уголках – морщинки ранние… раненая…
Отвечает: ничего ты не понимаешь… не понимаешь… Он вернётся, вернётся…
А в самой - всё меньше и меньше солнца.
Только море плещется вместо сердца. И куда от него ей деться?
Говорю ей: тише девочка, тише… увидишь его, увидишь…
Говорю: пока любишь, то всё возможно,
Капитаны всегда возвращаются (вру безбожно).
А в порту слухов гул: капитан собой накормил акул,
корабль налетел на рифы и затонул,
но я промолчу - всё равно не поверит
и всё так же будет держать открытыми двери,
ждать, как верная Хатико, просыпаться, бежать в просоленный порт
и дарить каждый день себя щедро и по частям -
ведь в каждом матросе живёт её капитан.