Июль молчит. И плавит память зной. Верблюдами идёт передо мной мой караван утраченных сокровищ. О, добрый джин, ты сможешь, ты устроишь, договорившись с верой и виной?
Июль молчит. Качает миражи. Плывёт кипящий воск в теченьях жил, где найденных потерь забит источник. Найти бы скрин геопозиций точных, расчистить мой ручей. Что скажешь, джин?
Июль молчит, в горячке зубы сжав. Мой джин, скорей, дай воду и кинжал, мы смочим губы, серые от пыли. Мы вспомним все, что зная, позабыли, клинком холодным челюсти разжав.
Июль заговорил.. ещё в бреду, о том, что сны к забвению ведут. И он был близок, нем и безучастен. О том, что нет ни кладов, ни ручьев, о том, что в прошлом - навсегда ничьё любое потерявшееся счастье. О том, что все спасения - не в счёт, поскольку солнце и во тьме течёт сквозь ход времён. Но мы сорвали клапан. И что глотком не утолить груди, когда все жажды ссохлись впереди.
Мой бедный джин, растерян и заплакан, обратно в чрево лампы уходил...