А прошлого не изменить,
Что можно изменить в застывшей глыбе?
Но хочется ожить в ней Божьей рыбе
И жабрами зашевелить.
Мы все рождаемся с инстинктом жить,
Но кровью и войной смердят века.
Убийство – помутнение инстинкта,
Та капля дегтя, из-за коей пинта
И даже бочка меда – вся горька.
И только на столе на Тайной Вечери
Хвостом бьет рыба, голосит петух,
Ведь даже в смерти дух их не потух,
И жаждой воскресенья тварь отмечена.
Небесной жаждой, ибо мир наш сух.
** Мир залит солнцем – солнцем же иссушен.
Лишь дух святого в нем не равнодушен.
Лишь дух святого в этом мире жажды
За дар любви распят, и не однажды.