Луна растёт в душе, а солнце умирает.
Ночное небо, словно потолок.
Но кто-то же за нами надзирает?
Весь хрупкий век оставлен нам в залог.
Весь хрупкий век, болезненно-желтушный.
Миазмы малярийные болот
незнаемой судьбе одной послушны
и дышат из-под запертых ворот.
Я вспоминаю жизнь, я вспоминаю.
А что ещё осталось? Что теперь,
когда сорвалась в мир зима цепная
и отступает ржаво-бурый зверь.