В дни подсчета цыплят и просчетов, в пору
живописной гибели хлорофилла
человек без идей покидает нору
и бредет под воздействием внешней силы.
Сладкий дым похоронных костров слоится
за прохожим с врожденной привычкой шаркать.
Он находит скамью, обмахнув, садится
в на себя похожем заросшем парке.
Он вершит пересмотр прошлогодних истин,
забываясь в чаплинской пантомиме.
И корявой веткой сухие листья
Ворошит, ворошит, как золу в камине.
На родную равнину в пространстве стылом
надвигаются сумерки и усталость.
Человек ощущает спиной, затылком,
как к нему по-пластунски крадется старость.
Да, мы живем в листопадном мире!
Нет печальней прозы! Исход летален…
Будет день, и тебя осенит, как гирей,
Откровенье голых ноябрьских далей.
Человек не плачет, скорей хохочет,
ибо страх и жалость к себе с годами
с половодьем чувств, буйством глаз и прочей
кучерявой зеленью опадают.
Листопад окончен! Белы березы
и черны дубы, растерявши кроны.
За стволами светят огни и звезды.
Виден Сириус слева под Орионом.
Листопадного мира случайный житель,
все четыре пи озирая мрачно,
видя Млечный путь и свою обитель,
наконец понимает: пришла прозрачность!
Этот дар принимают с кривой усмешкой,
как седой сержант – повышенье в ранге.
Человек идет. У ворот помешкав,
Произносит отчетливо: «Если б раньше!»