Этот свет не мил,
будто блеск руин,
будто тьмы простор
все пространство стер;
будто из могил
неуемный спор.
Не осталось лиц -
лишь предел кулис,
обреченный сам,
бережет от сна
пустоту глазниц
заглянувших за.
Только голос, он
ни приказ, ни стон,
ни язык, ни речь
тяжким грузом с плеч, -
но не слышен звон,
и путей не счесть.
Ни тюрьмы порог,
ни постель у ног,
даром что луна
в решето видна:
этот мрак глубок -
не достанет дна.
3.VII.17