История одного человечества.
Марк Орлис.
ПЕТЕРБУРГ.
2016 г.
Собрание сочинений
в 99 томах. Том 13-ый.
СИРЕНЬ.
Вот карандаш. Оставлен на столе.
Вот кисть. Вот краски. За окном прохлада.
И сердце как заряд молчит в стволе.
И хорошо. И ничего не надо.
Сирени цвет преображён в душе.
Луна обагрена зарёй вечерней.
А с милым другом рай и в шалаше.
И рай души реального безмерней.
И память о былом во мне светла.
О ней ещё прохожие не знают.
Ноздрится снег от солнца и тепла.
Идущие о чём-то вспоминают.
Идущие неведомо куда.
Туда, где их тревога ожидает.
Туда, где возгорается звезда.
И сердце там от нежности страдает.
Там нет машин, домов, и нет дворов.
Там обо всём природа забывает.
Там нет рассветов, нет там вечеров.
Но радость там во мне не убывает.
Там воспаряет светлая душа,
Приняв мгновенья сладостного взлёта.
И вот она под сводом шалаша
В преддверии безумного полёта.
Там нету ни меня и ни тебя.
Там леший по кустам порою бродит.
Но я люблю, люблю одну тебя!
И боль души с годами не проходит.
Хотя тебя уж нет со мной давно.
И в доме не увидишь ты порядка.
Но я живу, живу я всё равно,
Чтоб не была напрасной физзарядка.
Мой повседневный скорбный ритуал
Для поддержанья духа. Да и тела.
И чтобы старый добрый идеал
Душа моя вернуть себе хотела.
Чтоб этот снег, искристый и живой,
Кружился ожиданий вечных полный.
И этот купол звёзд над головой,
И лес, и дол, и небеса, и волны,
И карандаш, и ручка на столе,
И кисть, и краски…
За окном прохлада.
И сердце как заряд молчит в стволе.
И хорошо. И ничего не надо.
16 февраля 2005 г.
УТРО.
Тишина городского пейзажа
Предрассветной поры в феврале.
Дремлет мир. Дремлют стены. И даже
Не услышишь шагов по земле.
Осторожно ступая в рассвете,
Молча дети по снегу идут.
Все мы дети. Мы, в сущности, дети.
И стремимся на жизни редут.
Мы взметнули трёхцветное знамя,
Возгласив: «Россияне, за нами!»
Демократы и прочие с нами
В этой жизни с её временами.
Мы пройдём по дорогам желаний,
Наступая на грабли судьбы.
Избежать нам хотелось страданий
И излишней упорной борьбы.
За уютное место под солнцем
В оправдание наших побед
Пусть прольётся лучами в оконце
Ожидания радостный свет.
Ожиданье заменит нам многое.
А любовь напророчит судьбу.
В путь, друзья! Перед нами дорога.
И продолжим за счастье борьбу.
17 февраля 2005 г.
ПЕТЕРБУРГ.
Петербург великий город
И души моей, и тела.
Посещу тебя я скоро,
Вот закончу только дело.
Посижу с Петром и с Сашей
На холодном я граните.
Погрущу о доле нашей.
Отпущу желаний нити.
И под шпиль Адмиралтейства
Мысль во мне мелькнёт лихая.
И простятся мне злодейства,
Над волною утихая.
Петербург, великий город
И души моей, и тела.
Посещу тебя я скоро.
Вот закончу только дело.
4 июня 2005 г.
ПЕТЕРБУРГ.
В Петербурге очень сыро.
Север. Тут и грудь не дышит.
Но из всех красавцев мира
Только здесь зарёю крыши
Заливает на закате.
И вода в Неве густая.
И по ней промчался катер.
Птиц над ним взлетела стая.
Петербург хранит в граните
Боль, любовь, тоску, блокаду.
Тут ведут трамвая нити
Через центр на эстакаду.
Тут мосты в ночи разводят,
Пропуская пароходы.
И в волне до утра водят
Здесь русалки хороводы.
Если я приду на вече,
Есть, скажу, одна столица,
Где гордиться вору нечем
И мерзавцу утвердиться.
Тут никто не кроет матом
Даже в трудные моменты.
И сидят по казематам
Здесь одни интеллигенты.
Петербуржца отличишь ты
От иного гражданина.
На него не закричишь ты
Возле зоомагазина.
А войдёшь ты с ним тем паче
В магазин клеста послушать.
И чижа, что жил на даче,
И любил бананы кушать.
Тут ты и в универмаге
Отыскать сумеешь книгу,
И не в качестве бумаги,
Чтоб туда, засунув фигу,
Положить свою покупку,
А чтоб быть достойным места,
Где и бомж, и физик крупный
Из особенного теста.
5 июня 2005 г.
ПЕТЕРБУРГ.
Пушкин, маленький крепыш,
На Высоцкого похожий,
Пролетает возле крыш.
И холодный город ожил.
Удивлён он, видя как
Дама в небо зашагала
И летит по небу так,
Как любимая Шагала.
Удивляется поэт.
Хочет с дамой подружиться.
Посвящает ей куплет.
Продолжает с ней кружиться.
Нынче критика права.
Петербург поэту тесен.
А мещанская Москва
Не достойна этих песен.
«Как зовут вас?» - говорит.
«Анной», - дама отвечает.
А заря вдали горит
И столицу освещает.
Толпы праздничных зевак
Этот случай наблюдают.
И, не зная думать как,
Их обоих осуждают.
А они уж над Петром,
Взявшись за руки, летают,
И космическим пером
В небе вирши начертают.
Их скрывают облака,
Уменьшая с расстояньем.
И уже его рука
С тайным прелюбодеяньем
Устремляется в простор.
И её зовёт с собою.
A в толпе о чём-то спор.
Да и вор с лихой судьбою
Осторожно влез в карман
К пышной даме за деньгами,
Притворяясь будто пьян,
Кружева плетя ногами.
Вот он срезал кошелёк
И сливается с толпою.
А поэт с собой увлёк
Анну в небо голубое.
Город мифов и чудес,
И живых Петра творений!..
И спускается с небес
Жар его стихотворений.
5 июня 2005 г.
ПЕТЕРБУРГ.
По Неве плывёт молва,
Мол, она ещё жива -
Муза мавра - Натали.
И она идёт вдали.
За углом стоит Дантес,
И взирает сквозь монокль
На поэта, что с небес
На него глядит в бинокль.
Вот уж тысячу ночей
Нету в городе тепла.
Нет больниц, и нет врачей,
Всё блокадные дела.
Пушкин просит автомат.
И идёт со всеми в бой.
И несётся русский мат
Над фабричною трубой.
Маскировочный халат
Надевает он. В снегу
Заряжает автомат
И стреляет набегу.
Подойди Дантес к реке!
Прыгни в прорубь, рыб лови.
И иди ты налегке
К Натали. И с ней живи.
Накорми её детей.
А её ты приласкай,
Позабыв, что ты злодей,
Да и рук не распускай.
В трудный для России час
Ты не Пушкина убил.
Оскорбил ты этим нас.
Ты свободу погубил.
Натали идёт в толпе.
Приближается к реке.
А за ней, стопа в стопе,
Два Дантеса налегке.
Натали несёт кулёк.
В нём небесная крупа.
А поэта путь далёк.
И за ним зевак толпа.
Два Дантеса налегке
Догоняют Натали.
Хлеб забрали. И к реке,
Озираясь, убегли.
А она идёт домой.
Что ж сегодня детям есть?..
Да и предок их прямой
Выше жизни ставил честь.
И малютки Натали
Богу душу отдали.
Боже! Гнев свой отдали
От несчастной Натали.
5 июня 2005 г.
ПЕТЕРБУРГ.
Жил в тебе Иосиф Бродский.
Правда, умер на чужбине.
Посещал тебя Высоцкий.
Там своё он славил имя.
Мрак твоих дворов-колодцев
Погружён в проспекты линий.
Нет в тебе скульптур-уродцев
С основанья и поныне.
Угораздил сам Чайковский
Гений свой в тебе прославить.
И бомонд тех лет московский
Дамой пиковой ославить.
Пушкин тоже часто Питер
Воспевал с особой страстью.
Юных дам большой любитель
И поэт великий, к счастью.
И Михайло Ломоносов
Тоже из святой когорты.
Не решил он всех вопросов,
Но любил твои он порты.
Прорубив окно в Европу,
Пётр Отчизну возвеличил.
Правда, и оброк холопу
Он на четверть увеличил.
И Демидов плавил руды.
Пушки лил с колоколами.
И тогда алмазов груды
Нам несли за подолами
Уж посольские вельможи
Всяких Англиев и Даний.
Петербург, он много может
Без кремлёвских назиданий.
6 июня 2005 г.
ПЕТЕРБУРГ.
Блокада.
Стоит Шостакович
На крыше огромного дома.
И гасит в песке зажигалки,
Спасая себя и других.
Потом он садится к роялю
И ноты рисует значками.
И их исполняют оркестром.
И мир в ожиданье затих.
«Ну что же. Почти как у Баха.
Огромная сила звучанья.
И дух боевой и призывный». -
Подумали с той стороны.
И в список заносит особый
Создателя этого марша
Сам Гитлер. А если бы немцем
Он был, то не знал бы вины.
Но вышло зачем-то иначе.
И этот смешной Шостакович
Вещает о нашей победе.
А им обещает гробы.
И Гитлер в себе не уверен.
И вся эта бездна России
От Бреста до склонов Урала
Безумные просто рабы.
И страшно ему. И сгрызает
Он ногти с руки. И усилил
Свою пропаганду в эфире.
И сам накрутил патефон.
И Вагнер звучит над фронтами.
А люди, как прежде, считают,
Что наш Шостакович правдивей,
И пишет талантливей он.
А Гитлер взбешён и унижен.
И губы он нервные лижет.
И всё он склоняется ниже.
И хочет разбить патефон.
7 июня 2005 г.
ТЕРЕОКИ.
В Тереоки санаторий.
Там лечили нас, подростков,
Без излишних аллегорий
И обыденно, и просто.
Нам давали хлеб и масло,
Чай, картошку, помидоры.
Мы в залив входили часто.
И спешили в коридоры
Деревянных старых замков,
Что остались от режима.
Нас кормили. И осанка
В нас росла неудержимо.
Не был я, скажу по чести,
Заболевшим чем-то важным.
Просто всем хотелось есть. И
Повезло и мне однажды.
Был я маленького роста.
Но учился на пятёрки.
И в комиссии непросто
Через спор и оговорки
Всё ж меня послать решили
Хоть немного откормиться.
И судьбу мою решили.
Тереоки - это Ницца.
7июня 2005 г.
ПЕТЕРБУРГ.
В Ленинграде есть балет.
Там я не был много лет.
Там я не смотрел спектакли.
Ерунду пишу. Не так ли?..
Ерунду, не ерунду.
Но в запамятном году
Сам я тоже танцевал.
И в Мариинке бывал.
Выступал я в этой роли,
Приезжая на гастроли.
Вот на сцене балерина.
Я ей что-то говорю.
Молодой я был мужчина.
И желанием горю.
Я рассказываю ей,
Что в коллекции моей
Очень много городов,
И не меньше юных вдов.
И она со мной согласна,
Заявляя громогласно,
Что она из тех девиц,
Что у пялец и у спиц
Не сидят по вечерам,
А наводят тарарам.
И по улицам блуждают.
Кавалеров ожидают.
Мне понравилась её
Философская дилемма.
И решилась здесь проблема.
Да и взял я тут своё.
В дом вошли мы аккуратно.
Всё там чисто и опрятно.
Есть и кофе, и вино.
И завешено окно.
Ну, а жизнь всегда права.
И она была вдова.
А вдова в семнадцать лет
Это, я скажу, балет.
Ерунда, не ерунда,
Но влюбился я тогда.
Я бывал в подобной роли,
Приезжая на гастроли.
7 июня 2005 г.
ПЕТЕРБУРГ.
Чёрный лебедь белой ночью
Проплывает по Неве.
Это видел я воочию.
Или верил я молве?
Говорят, он клювом щиплет
Мох проросший сквозь гранит.
Говорят, он жемчуг сыплет,
И в Неве его хранит.
Говорят, он одинокий
Странник канувший в века.
Говорят, он черноокий
И блондинистый слегка.
Говорят, что он Зигфрида
Хочет в волнах утопить.
Говорят, он из Мадрида
Прилетел с Невы попить.
Говорят, не ест он рыбы,
И ловить не любит птиц;
И что он достоин дыбы,
Так как он из беглых лиц.
Говорят ещё о многом.
Говорят, что это бес,
Лишь общипанный немного,
И низвергнутый с небес.
Чёрный лебедь белой ночью
Проплывает по Неве.
Это видел я воочию.
Или верил я молве?
7 июня 2005 г.
ПЕТЕРБУРГ.
Две старушки по проспекту
Шли и кушали конфекту.
Возвратимся тут к аспекту.
Им идёт навстречу некто.
Шёл он с юною девицей.
Он приезжий. Он артист.
«Для меня Москва столица.
Петербург - опавший лист».
Так сказал своей он деве,
Как Адам, склонившись к Еве.
«Главной улицей в Москве
Не одну считают. Две.
А одна из них Тверская».
Вот история какая.
И старушки улыбнулись,
Проходя вблизи от них.
Липы в ветре низко гнулись.
Вечер был, увы, не тих.
Две старушки проходили
Рядом с парнем из Москвы.
И они не находили
Оправдания, увы,
Этой выходке подростка,
Что столицу всех столиц
Так невежливо и просто
Вдруг поверг к позору ниц.
И в душе они, конечно,
Не согласны были с ним.
И, вздохнув, пошли неспешно,
Уплывая в невский дым.
7 июня 2005 г.
РОДИНА.
Не любить свою родину можно тогда,
Если ты Петербурга не видел.
Есть другие побольше числом города,
И не будут они пусть в обиде.
И суровая поступь в полёте Петра
На коне, что над городом реет,
Восхитив наши души собою вчера,
И сегодня нам сердце согреет.
Зимний сад. Эрмитаж.
Петропавловский шпиль.
И Исакий. Мосты разводные.
Твой, тебе лишь присущий,
Характер и стиль
Для меня словно братья родные.
Не любить свою родину можно тогда,
Если ты Петербурга не видел.
Есть на свете побольше числом города.
И они пусть не будут в обиде.
7 июня 2005 г.
ПЕТЕРБУРГ.
Нету Гоголя. И что же?..
Ну, а если б Гоголь жил?..
Я не знаю. Если б ожил,
Так чему бы он служил.
Эх, Россия! Птица-тройка!
Что ни царь, то перестройка.
Каждый думает о том,
Кто второй напишет том.
Но тогда не будет нас.
А живём мы только раз.
Кто-то бросит семена
В те, другие времена.
А когда они взойдут,
Годы лучшие придут.
Времена вперёд ушли
И надежду унесли.
Не бездельничай стихия!
Уж иные времена.
Только жаль тебя, Россия.
Перспектива не видна.
8 июня 2005 г.
ПЕТЕРБУРГ.
Извини, товарищ Шмидт.
Но Нева уж не дымит.
Дым из топок кораблей
Стал дешевше трёх рублей.
И подвержены расстрелу
Те, кто свято верил делу.
И настали времена,
Где Россия не нужна.
Доллар стал всему мерилом.
Быть ли иль не быть Курилам?
И не слышен духовой
Марш в эскадре боевой.
Извини, товарищ Шмидт.
Но из топок не дымит.
Дым военных кораблей
Стал дешевше трёх рублей.
Уж могучий русский флот
Не восстанет из болот.
Заржавели крейсера.
Где ж ты славный флот Петра!
Ах, такая наша доля!
Погибать от алкоголя.
И восстать во славу мира
За Россию, за кумира.
Вновь восстанут времена,
Где любовь тебе нужна.
8 июня 2005 г.
ПЕТЕРБУРГ.
Тот, кто Запад прославляет,
Нас ничем не удивляет.
А началом послужило
Бденье мудрого Петра.
Так что в северной столице
Надо жить и веселиться,
И смотреть друг другу в лица,
И кричать Петру: «Ура!»
Олигархи новой масти,
Вы сгрудились возле власти,
И сидите на валюте,
Как утильщик на мешке.
Отстегните, не скупитесь,
А потом и веселитесь.
В патриотах не стыдитесь
Быть на русском клобуке.
Всё ли русское так скверно,
Только знает Бог, наверно.
Ну, а нам собой гордиться
Завещает дух Петра.
И неплохо б убедиться,
Посмотрев друг другу в лица,
Что и древняя столица
Начиналась из нутра.
И к весёлой Невской чуди
Всей Руси сходились люди.
И везли гранит в телегах,
Чтобы сдерживать Неву.
А возьми ты стиль московский,
Где Прокофьев и Мясковский.
Ну, а в Питере Чайковский,
Переехавший в Москву.
Чтобы в северной столице
Не тонули в Мойке птицы,
Чтобы стерлядь подлетала
В нерест в воздух над Невой,
Не достаточно гордиться
Тем, что южная столица
И поёт, и веселится.
Надо думать головой.
Накопив в себе финансы,
Можно выдумать романсы,
Переписывая ноты
В чистый звон колоколов.
Но и в северной столице,
Чтобы в южной веселиться
Мог бомонд, когда-то много
Было срублено голов.
10 июня 2005 г.
КЛОУН.
Умный клоун мог родиться
Только в Питере-столице.
Он способнее вола.
То не брань, а похвала.
Вот упал он без причины
В жар не тлеющей лучины.
И дымится, и лежит,
И смеётся, и дрожит.
А потом как спохватился,
И в цесарку обратился.
И не может из неё
Вынуть месиво своё.
Распластался как несушка.
И запрыгал как лягушка.
Перья сыплются в лицо.
Раздавил спиной яйцо.
Умирают все от смеха.
Ах, потеха, ах, потеха!
Он порвал себе штаны
С неприличной стороны.
Дурачок. Совсем дурак.
Опрокинулся на спину,
И скривил смешную мину,
И ползёт как в речке рак.
Полетели потроха.
Вот втянул он в шею плечи.
Ха-ха-ха, да ха-ха-ха!
Уж смеяться больше нечем.
А потом пошёл домой.
И залез в свою коморку.
И грызёт там молча корку,
Словно мышь в норе зимой.
Деньги выслал он жене.
Умирает от недуга
Там она в чужой стране.
Не снесла причуд супруга,
Вечных глупостей шута.
Убежала с кавалером
За границу. Там мечта
И в успех святая вера.
Заболела вдруг она.
Потеряла дом и друга.
А ему она жена.
И ему она супруга.
Он серьёзный человек.
Только смотрит он угрюмо.
А в окне двадцатый век.
И его терзает дума.
Он вернётся на манеж.
И опять весёлый рыжий
Будет падать стульев меж
И крошить зубами лыжи.
А когда наступит ночь,
Он взгрустнёт не понарошку.
И ему уже невмочь
Доварить себе картошку.
В жизни что-то всё не так.
И ушла с другим супруга.
Спать он ляжет натощак.
Нет жены и нету друга.
Что ей дал несчастный шут?
Вечный бред и смех ночами?
Не сумел порвать он пут,
Что манежа обручами
Охватили плоть его.
Лечит он людские души.
И не знает ничего,
Кроме как вот бить баклуши.
Ах, упал! Расквасил нос.
И смеётся вместе с залом.
И по жизни он пронёс
Образ свой в большом и в малом.
11 июня 2005 г.
ПЕТЕРБУРГ.
Вера в Господа Христа,
Эта штука не проста.
Неспроста Христос распят
От запястий и до пят.
Не поверил тот ему,
Кто увидел это действо.
И подумал: «Почему
Так живуче в нас злодейство?»
Сорок сребреников брал
За него у римлян Юда.
И пошла молва оттуда,
Что он друга презирал.
Изменилась вдруг планида.
Хоть себя на части режь.
В сердце грешника обида.
В сердце праведника брешь.
Тот в костёр идёт за веру.
А иной сжигает храм.
Где найти нам в чувстве меру,
Чтобы меньше было драм?
Верить Богу, верить в Бога,
Или верить в Сатану?..
Подожду ещё немного
И куда-нибудь примкну.
И свеча на праздник Пасхи
Загорится без опаски.
Посещу я те места,
Где замучили Христа.
Ах, какое возмущенье
В наше время на слуху!..
Уж пойду просить прощенья,
Перестав варить уху.
Верил я Христу за фразу:
«Не убий, не укради».
И к чужой супруге сразу,
Как захочешь, не иди.
Подожди глубокой ночи.
Пусть заснёт её супруг.
А потом уж в ясны очи
И взгляни ей, милый друг.
Ничего нет в жизни краше,
Чем любовь... Любовь есть Бог.
Потому спасенье наше
У скрещения дорог.
Тот в костёр идёт за веру.
А иной сжигает храм.
Где найти нам в чувстве меру,
Чтобы меньше было драм.
11 июня 2005 г.
РУСЬ.
Я Мессию призову
Для святого воскресенья.
Божьей милостью живу
И надеюсь на спасенье.
Бденьем предков, их трудом,
Высотой предназначенья,
И божественным судом
Жду от Господа прощенья.
Помню я ледовый бой.
Хрупок берег под пришельцем.
Возгордись своей судьбой,
Да и кузницы умельцем.
Ты ковал себе судьбу
В тех просторах, что без края,
Не страшась идти в борьбу,
Трусость в сердце презирая.
Что скукожилась ты, Русь?
Уж вассалов отпустила.
На лице и скорбь, и грусть.
Ну, а где былая сила?
В стане древних россиян,
Переживших Мономаха,
Редко был кто сильно пьян,
И не годен для замаха
От могучего плеча
По башке и наглой роже.
Ах, гори, гори свеча,
Освещая предков ложе.
Надо ль верить с кондачка
Этой западной свободе?
Не валяйте дурака,
Упрочив стрелу на взводе.
Ты направь её туда,
Где тебе готовят сети.
И до Страшного суда
Будешь жить на этом свете.
12 июня 2005 г.
ПЕТЕРБУРГ.
Петербургские мечтатели!
Книжек мудрых почитатели.
Вы и в зной, и в холода
Не грустили никогда.
Доверяя шею вороту,
Пряча нос за воротник,
Вы гуляете по городу
В ожиданье мудрых книг.
Под волшебный звон столицы
И в метель, и в снежной мгле,
Тут пурги синеют ситцы
В Петропавловской игле.
Петербург - корабль у пристани.
На штурвал легла рука.
Раздаются дружно выстрелы.
Пули свищут у виска.
Тут пурги синеют ситцы
В Петропавловской игле.
Бело-сизая столица
Снежным маревом во мгле.
16 июня 2005 г.
СОВЕСТЬ.
Нету совести в отрыве
От желанья сытно жить.
А когда они в разрыве,
Тут уж нечем дорожить.
Совесть в кашу не положишь,
Не намажешь на батон.
Без неё мы жить не можем.
Совесть - нравственный закон.
17 июня 2005 г.
ПЕТЕРБУРГ.
Спать под небом белой ночи
Без привычки очень сложно.
Петербург тебе не Сочи.
Загореть тут невозможно.
Тут волна совсем другая.
И она черна, как сажа.
Тут, на берег выбегая,
Ты не встретишь роскошь пляжа.
Тут Нева в гранит зажата.
И хранит она терпенье.
Есть тут тайный отпечаток
Многолюдного кипенья.
Недосказанность печали
Многих речек и речушек.
Вас тут весело встречали
Крыши ближних деревушек.
И Нева, упившись влагой,
Понеслась к столице мира
Со стремительной отвагой
В руки жадного кумира.
Петербург тебе не Сочи.
В Сочи жарко. Здесь тревожно.
Спать под небом белой ночи
Без привычки невозможно.
23 июня 2005 г.
ПЕТЕРБУРГ.
Бесконечная борьба
За свободу для людей.
Такова твоя судьба,
Храм дерзаний и идей.
Город царственных персон
От Петра до Николая.
А потом кошмарный сон.
И за ним судьбина злая.
Всей Европы передел.
Измененье сфер влиянья.
И разбой, и беспредел.
Власти с мафией слиянье.
Все забыли для чего
Шла борьба, и что с ней сталось.
Не осталось ничего
Оттого, о чём мечталось.
Такова твоя судьба,
Город мужества и славы.
Не закончилась борьба.
Вновь на башне герб двуглавый.
Общипали по краям
Твой простор помельче воры.
Доля трудная твоя.
И об этом разговоры
Про измученный народ.
А народ за всё в ответе.
И такой вот поворот,
И опять страдают дети.
Вот родился человек.
Он росточком меньше дыни.
Дай ему прожить свой век
Без страданий и гордыни.
Посули ему судьбу
Быть защитником народа.
Позови его в борьбу,
Хоть не в том его природа.
Не кори того, кто в бой
Поведёт тебя к прогрессу.
И не будь убит судьбой.
Щепки рубят, больно лесу.
И не надо думать что
Ты поймал за хвост Жар-птицу.
В идеальный мир никто
Не пригонит колесницу.
И уж точно не мечом
Мы прорубим к счастью двери.
Лучше быть простым бичом,
Чем без цели и без веры
Рыть заоблачный канал
Там, где чукча не обедал.
Если б я как жить нам знал,
Горя б я тогда не ведал.
24 июня 2005 г.
СТАНСЫ.
Есть болезни пострашней
Тех, что члены отнимают.
И тогда по десять дней
Порошки не принимают.
Излечить такую хворь
Можно лишь собравшись разом.
И со мною ты не спорь.
Та болезнь - наш с вами разум.
Изворотлив он и скор.
Всё решает он мгновенно.
Это вам, увы, не корь,
Тут не властен Авиценна.
Не технический прогресс
Вас спасает от недуга.
Вас спасает шумный лес
И расцвет весенний луга,
Запах дремлющих болот
И лягушки крик тревожный,
И стервятника полёт,
И багульник придорожный.
24 июня 2005 г.
СТАНСЫ.
Что случится через много-много лет,
Или завтра утром, или вечером,
Мне никто не скажет. И не даст ответ.
Не сумеет. И сказать тут нечего.
Остальное можно вычитать из книг.
Да и там старо всё и банально.
Этот миг, и только этот миг
Важен. А иное не реально.
Нет прекрасней ничего горячих щей.
Ну, а к ним ещё нужна, конечно, ложка.
Ничего не знал я лучше двух вещей:
Щи с бараниной и с огурцом картошка.
16 апреля 2005 г.
СТАНСЫ.
О Наталии ни слова.
Нету тут намёка злого.
О любви не говорят.
Ею вдумчиво горят.
Не скажу, что в горле ком.
Но они проводником
Были между мной и ею, -
Дети. Их забыть не смею.
Там, у бабушки они.
И у дедушки Серёжи.
И душою мама тоже
Провождает с ними дни.
Нет, она и не хитра.
В магазин идёт с утра.
А потом журнал читает
На балконе на ура.
И о чём она мечтает,
Знать бы мне уже пора.
Кто-то часто ей звонит.
И меня туда манит.
И душа в тот мир стремится.
Сигарета там дымится
На балконе, где она
В кофей чёрный влюблена.
И с подругою Наташей
Может выпить и вина.
Так проходит время наше
Как рассвета пелена.
И любовь и уваженье
Входят в это положенье.
Были мы в гостях у них.
Там, у речки, на природе.
Живы все. Здоровы вроде.
Не читают, правда, книг.
Для Натальи лишний вес
Это словно в рёбра бес.
Если нет в душе страданья,
Не поможет голоданье.
И она ещё вчера,
Съев три яблока с утра,
Выпив два стакана кофе,
Обозрела тонкий профиль.
Хороши они у ней.
Фас и профиль. И родней
Мне всего её причёска.
На затылке жгут волос.
А в руке её расчёска.
И прекрасный страстный нос.
И в глазах такая нега!
Столько чудной чистоты,
Что тускнеет в небе Вега,
Пробудившись от мечты.
Как её я вижу взгляд,
Уж глаза спешить медлят.
Медлят. Ищут райских кущей…
А любви моей рассвет
С каждым днём всё гуще, гуще
Проливает утра свет.
Натали там, за стеной,
Тихо стонет. Не со мной.
Вот такая, брат, кручина.
В зрелом возрасте мужчина.
26 июня 2005 г.
СТАНСЫ.
Оперетта! Оперетта!
Ты душой моей согрета.
Я работал на тебя,
Лёгкость творчества любя.
А талант мой, он не в том,
Чтобы думать мне о том,
Как правдивей сделать па
И тверда ль моя стопа.
Мой талант совсем в другом.
Он во взгляде дорогом,
Что рождает оперетта.
И мечта моя согрета
Замечательной певицей,
Запорхавшей лёгкой птицей
Средь мужчин на сцене стройных
И уж так её достойных,
Что и я, сидящий в зале,
Если б только мне сказали,
Заменил бы их на сцене;
Да и встал бы на колени.
Взглядом нежил бы её,
Сердце ей отдав своё.
Ну, а с сердцем кошелёк.
И её б к себе привлёк
Тем поступком, взяв за руку,
И свою скрывая муку,
Быть отвергнутым рукой
Замечательной такой.
Ах, закончим эти сцены!
Хоть себе вскрывай ты вены.
И куда уж ты пойдёшь,
Если всюду молодёжь.
А она горда собой.
Ты ж сиди, смотри плейбой,
Наслаждаясь тем заочно,
Что тебе, увы, не срочно.
Оперетта! Оперетта!
Ты душой моей согрета.
Я работал на тебя,
Лёгкость творчества любя.
27 июня 2005 г.
СТАНСЫ.
Я хотел бы стать конём.
Чтобы вечером и днём
Есть овес, смотреть на воду,
И в любую непогоду
На седло тебя сажать.
И прохожих ублажать
Красотой твоей в седле
В предвечерней тихой мгле.
Заходил бы в магазины
Я с тобою по пути.
Там пополнил я б корзины
Пищей. Господи, прости!
Брал бы всякую еду
Я у прочих на виду.
Примерял бы я одежду.
И за ширмой, у зеркал,
Кто-то б там меня, невежду,
За такое упрекал.
И за то, что я в пальто,
Как из нас коней никто.
А наскучив магазинам,
С первой в облаке звездой,
Привязал к седлу б корзину,
Что заполнена едой.
И качалась ты б в седле,
В той кромешной ночи мгле.
Мы скакали бы по полю,
Ощущая сердцем волю.
Вот ты стонешь оттого,
Что со мной сгораешь в неге.
Трепет крупа твоего
В неуёмном быстром беге.
Уж девятый километр.
Дует лёгкий тёплый ветер.
Дует, я сказал бы, ветр.
Взгляд твой чист, правдив и светел.
И свою ты страстно плоть
Для твоей потайной неги
Ублажаешь. Ах, погодь
Распалять желанье в беге!
Кто сумеет нам помочь?
Чувства наши так двулики!
Ну, а муж твой в эту ночь
Обегал впотьмах бутики.
Он искал тебя б с огнём
Ночью, вечером и днём,
И галопом, и в аллюре,
И де-факто, и де юре.
Ну, а мы в весёлом беге
Обретали б радость там,
Где душа в любви и неге
Пробегает по мечтам.
28 июня 2005 г.
СТАНСЫ.
Сергею Юрскому, поэту
И излучателю идей,
Я не желаю в пору эту
Пенять на слабости людей.
Твоя немеркнущая муза
Под пеленой прожитых лет,
Увы, для сердца не обуза,
И будит твой в тебе куплет.
Иди! Иди в дорогу, дабы
Тебе на встречу повезло.
Ты не из юных, не из слабых,
И победишь и мрак, и зло.
Когда со сцены ублажаешь
Ты тех, кто любит лицезреть,
То ты себя воображаешь.
И с этим можно умереть.
И не в бесчувственном покое
Ты веришь! Грянет лучший час.
И потечёт любовь рекою,
Где выбирают не из нас.
И мысли трудною порою
Томят и гложут по ночам,
Пути к грядущему герою
Нам открывая по лучам
Восставшего над миром солнца,
Что и рождает утра свет,
Согрев на острове японца,
Нам переславшего привет.
Сергею Юрскому, поэту
И излучателю идей,
Я не желаю в пору эту
Пенять на слабости людей.
Не смей сдаваться! Слишком хрупок
Интеллигентский твой хребет.
Нельзя за две тарелки супа
Отдать пиический обет.
Ты обещал себе когда-то,
Когда бывало и трудней,
Что отработаешь задаток
Полученный в тревоге дней.
Трудись, поэт! Трудись и баста!
Природа награждает нас
Такой возможностью не часто.
Оповещать эпохи час.
До хрипоты, до онеменья
Зови к добру. Не плачь, поэт,
От тяжкой муки неуменья
Вложить себя в один куплет.
3 июля 2005 г.
СТАНСЫ.
Ну и что? Бывает трудно.
Ну и что? Опять печаль.
Спать не нужно беспробудно,
В тяжком сне взирая в даль.
Встрепенись под одеялом.
Лень забудь, забудь и хворь.
«Вас тут прежде не стояло!» -
Скажет ночь. И ты не спорь.
«Не стояло, не лежало!» -
Отвечай ты бодро ей.
И, отбросив одеяло,
Жди непрошенных гостей.
Щит у первого отнимешь.
У второго вырвешь меч.
Латы с третьего ты снимешь,
Разрубив его до плеч.
А потом на лошадь сядешь,
И поскачешь по полям.
И, судьбе во взоры глядя,
Устремишься к тополям.
И они тебе расскажут,
Как из трепета небес
Духи мира лики кажут,
Обретая цель и вес.
И наступит час расплаты.
Клич раздастся над толпой.
Кто живой тут, кто распятый,
Кто тут щедрый, кто скупой.
Все равны. Да и другие
Будут около тебя.
И подарки дорогие
Принесут тебе, любя.
И подарят чернобурки
И персидские шелка,
Норки, лаковые шкурки,
Россыпь жёлтого песка.
Тут и броши, и розетки,
Вина, пунш, окорока.
Спляшут тут тебе соседки
И миньон, и гопака.
Девы в тонких шароварах
Для тебя сгибают стан.
Ты же в этих мирных чарах
Нежишь радость по устам.
И, отбросив одеяло,
Ощутишь ты девы бок.
Вас тут прежде не стояло,
Не лежало, видит Бог.
Ах, печаль-судьбина злая!
Кровь из носа, в ватке ёд.
И сиделка пожилая
В койку утку подаёт.
4 июля 2005 г.
СТАНСЫ.
Вор не тот, кто на базаре
Залезает к вам в карман.
И не тот, кто, сидя в баре,
Мыслит ближнему обман.
Вор не тот, кто вас ограбил,
И теперь богаче вас.
Вор не тот, кто шутки ради
Ваш без спроса выпил квас.
Вор не тот, кто днём ворует,
А ночами плохо спит.
Кто министров формирует,
Вот кто подлинный бандит.
Он на должность ставит вора
Защищать покой и честь
Тех, кто рано, или скоро,
За решётку должен сесть.
Ворон ворону с упора
Глаз беспечно не клюёт.
Не отыщешь там ты вора,
Где из лужи нищий пьёт.
Вора встретишь ты на водах,
Где прохлада и уют.
Там порядок и свобода.
Там на пляже виски пьют.
Ну, а те, кто вора ловят,
Могут и разбогатеть,
Если меньше их отловят,
Чем могло б попасться в сеть,
Из которой вынимают
Без излишних в прессе слов
Тех, кого...
Те понимают,
Кто ведёт такой улов.
Вор не тот, кто на базарах
Залезает вам в карман.
И не тот, кто спит на нарах,
Жизни чувствуя обман.
5 июля 2005 г.
СТАНСЫ.
И пройдя огонь и сушу,
И моря до глубины,
Не спеши оставить душу,
Как в предбаннике штаны.
Но жалеть совсем не надо,
Если всё отдал Ему.
Хоть ты гол, но в сердце радость.
И тебя я тут пойму.
Жирный зад, не скрыв под пледом,
Можно в ванну положить.
А ответ? Кому он ведом,
Как на свете этом жить.
Не согреешь чаем душу,
Если нет в тебе души.
Ты её почаще слушай.
С нею спорить не спеши.
Отдавать её другому
Это глупо, это грех.
Не гони её из дома,
Чтобы съесть чужой орех.
А когда она сольётся
С чьей-то родственной душой,
Дождь с небес такой прольётся
Благодатный и большой,
Что и телу станет проще
Без картуза и штанов.
Без души мы просто мощи
Неразумных пацанов.
7 июля 2005 г.
СТАНСЫ.
Казаков стихи читает
Без булды и дураков.
А поэт о том мечтает,
Чтобы мудрый Казаков
И его прочёл поэму.
И прославил тем его.
А поймут ли люди тему,
Это дело не его.
Не заменишь Казакова
Тем, кто весело поёт.
Нет нигде ещё такого.
Он заснуть вам не даёт.
И прочтение поэтом
Тайной гордости небес
Это радость, это лето,
Это речка, это лес.
Это мчаться, мчаться тучи,
Снег летучий, дальний путь.
Ну, а ты на всякий случай
Имя автора забудь.
И про чудное мгновенье,
И про то как помнишь ты
Мимолётное виденье,
Гений чистой красоты.
И о том, как ниоткуда
Ты ведёшь меня с собой
В эту радость, в это чудо,
В этот сладостный плейбой.
А покой нам только снится
Средь тревожащих веков.
И несётся колесница!..
Исполняет Казаков.
9 июля 2005 г.
СТАНСЫ.
Принесла потомство Пати.
Помню, мне хотелось спать и
Появились три комка
Неразумные пока.
Что мне роды принесут,
Вижу я воочию.
Грудь они её сосут
Утром, днём и ночью.
Благо, лето на носу.
В лес их подлых унесу
На съеденье волку.
Нету с ними толку.
Солнце светит веселей.
Луч в окне искрится.
Ну, а я всё злей и злей.
Буду материться.
Благо, лето на носу.
В лес их подлых унесу.
Нет, не брошу волку.
Сам съем втихомолку.
6 апреля 2005 г.
СТАНСЫ.
Много в мире есть путей.
И они куда-то вьются.
Голоса слышны детей.
Дети весело смеются.
Все пути идут туда,
Где их ждут иные цели.
Там журчащая вода
Повторяет звук свирели.
Целью может быть весна.
Может целью быть движенье.
Даже дерево сосна
Не потерпит униженья.
Я устал к исходу дня,
И не выспался к рассвету.
Цель приводит и меня
На волшебную планету.
А планета эта - жизнь.
И, орбит достигнув оной,
Я пытаюсь с ней дружить,
И не прячусь за колонной.
Изливаю я себя.
И своей достигнув цели,
Струны нежно теребя,
Звуки пробую свирели.
Нет важнее ничего,
Чем в тенетах доброй воли
Вновь увидеть своего
Друга милого до боли.
Цель и ель. Свирель и Лель.
Да и всё, что слух ласкает
И зовёт меня в постель,
И собою увлекает.
Не стремитесь видеть путь.
А стремитесь им являться.
И старайтесь вникнуть в суть,
И любви непротивляться.
14 июля 2005 г.
СТАНСЫ.
Стансы - это ни о чём
Разговор подобный бреду.
Стансы - это кирпичом
В дверь уснувшему соседу.
Стансы - это как во сне
Что-то тёплое из кружки.
Стансы - это при луне
Сразу две моих подружки.
Стансы - это террорист,
Что в себе себя взрывает.
Стансы - это юморист.
И смешнее не бывает.
16 июля 2005 г.
СТАНСЫ.
Не страдать, когда ты в горе,
Может только идиот.
Волновать способно море
Тех, кто по морю плывёт.
Глубина морской пучины,
Тем она и хороша,
Что плывут по ней мужчины,
Бризом утренним шурша.
Пожалейте льва и тигра.
Миновали времена,
Где в войны столетней играх
Погибала старина.
Понимать пора мозгами,
Что не всё решит прогресс.
И олень к воде рогами
Продирается сквозь лес.
Звёзды падают сгорая,
Излучая жар и свет.
Жизнь ушла. И, умирая,
Не забудь, что ты поэт.
1 августа 2005 г.
СТАНСЫ.
День отличный. Август жаркий.
Вот и первое число.
И весёлые кухарки
Воплощают ремесло.
Где-то дальние планеты
Пишут звёздный монолог.
Где-то, может быть, и нету
На распутье трёх дорог.
Богатырь дрожит от страха
За малиновым кустом.
И на нём его рубаха
Говорит тебе о том,
Что и в нём есть все оттенки
Человеческой души.
И снимать портрет со стенки
Ты героя не спеши.
Не забудь, что той же ласки
Он желает, что и ты.
И пришёл он не из сказки,
А из творческой мечты.
Мчатся, мчаться, мчаться кони,
И везут тебя в чертог.
И от вьюги в час погони
Звонко стонет лепесток.
День отличный. Август жаркий.
Завтра первое число.
И весёлые кухарки
Воплощают ремесло.
31 августа 2005 г.
СТАНСЫ.
В мире пасмурно и сыро.
Но натоплена квартира.
И торопится Наталья,
Собираясь на банкет.
Заслужу ли хоть медаль я
Как поэт?.. Наверно нет.
Нет медали и не надо.
Обойдёмся без неё.
Грудь вздыхает, сердце радо.
И биенье в нём своё.
Я считаю за причину
Быть в согласии с собой.
А душа зажгла лучину,
Уходя в неравный бой
С безразличием и ленью,
И с печалью, и с хандрой.
И по щучьему веленью
Этой трепетной порой
Солнце заново зардело
В посветлевших небесах.
Повертелось и взлетело,
И запуталось в лесах.
Было пасмурно и сыро
На краю надежды мира.
Что же делает Наталья,
Собираясь на банкет?..
Заслужу ли хоть медаль я,
Как поэт?.. Скорее, нет.
14 августа 2005 г.
ПЕТЕРБУРГ.
Чем?.. Не знаю. Только дорог
Мне с рожденья до седин
Этот мной любимый город
Под лучами мглы гардин;
В час глубоких ожиданий
Просветления умов
Серых будней оправданьем
Пеленой твоих дымов.
Жар и треск печей голландских.
Тихий трепет вечеров.
Танец русский. Фрак испанский.
Люстр свеченье. Запах дров.
Яств, на баржах к нам плывущих
По Неве, сто тысяч тонн.
Для людей, в тебе живущих,
Колокольный чистый звон.
Петербург, особый город!
Ты заполнил жизнь мою.
Может поздно, может скоро,
Но тебя я воспою.
Нету пафоса гордыни
На твоём святом челе.
Твой Исакий в форме дыни
В Петропавловской игле.
Характерен ты мостами
И сверканием витрин,
Где холодными устами
Льнёт к банану мандарин.
В дни блокады сердцем чистым,
Погрузив себя в мечту,
Прозревают декабристы
В леденеющем порту.
Не предавшие их жёны,
Их невесты и друзья.
Нерв России обнажённый.
Петербург, судьба моя.
15 августа 2005 г.
ЦАРЬ.
Голод лютый по стране.
Ну, а он сидит в окне.
В окнах Зимнего дворца
Профиль тонкого лица.
Думу думает он с грустью
О судьбе своей страны.
А химерою над Русью
Реет бестия войны.
Поглупевшие таланты
Хуже мора и чумы.
Марш играют музыканты
У окон его тюрьмы.
Вышли нищие на волю.
Будут снова воровать,
Проклиная злую долю
В Бога, в Дьявола и в мать.
А убив и прикупив,
И побольше накопив,
Демократия лютует,
На планете передел.
Только это всё впустую.
Уж таков её удел.
Любит царь в окно смотреть,
Приоткрыв его на треть.
Ходит нищий по стране.
Ну, а он сидит в окне
С тонким профилем лица
В троне Зимнего дворца.
28 августа 2003 г.
ЦАРЬ.
Петушиные бои
К нам пришли оттуда.
Но остались и свои
В форме самосуда.
Всё росла бы тут морошка,
Если б не вела дорожка
Мимо бани и аптеки
Прямо в зал библиотеки.
Он поехал обучаться
На великого царя,
Таковым чтоб ощущаться
Мастерству благодаря.
28 августа 2003 г.
СТАНСЫ.
Из космических высот
К нам явилось девятьсот.
Опустилось и висит.
И о чём оно гласит?
Ах, уж эти девятьсот
Мной освоенных высот,
Что сумел я умолить,
И затем в тебя излить.
Девятьсот энергий жгучих,
Девятьсот вулканов сна,
Девятьсот минут могучих
Подарила мне весна.
Из космических высот
Опустилось девятьсот.
Опустилось и висит.
И о чём оно гласит?
20 сентября 2005 г.
ПЕТЕРБУРГ.
Ты победил не Гитлера,
Не бомб ты принял град.
Ты победил концом пера
Преграду всех преград.
Ахматову, Есенина
И Блока ты родил.
Носил ты имя Ленина.
Ты в каждый дом входил.
Иконами светящийся
И варварством господ
Собрался люд трудящийся
У Зимнего ворот.
Мариною Цветаевой
И старшею сестрой
Твоя душа оттаяла
Той памятной порой.
О, город дерзкой юности!
Ты славен, мудр и смел.
И суждено тебе нести
Меня в иной предел.
С тобою я осознанно
По времени иду.
И всё, что нами создано,
У мира на виду.
27 октября 2005 г.
СВИДАНИЕ С ПТЕРБУРГОМ.
*
«Почему твоей любовью
Я исполнен до сих пор?
Почему горячей кровью
И дыханьем дальних гор,
Да и шумом водопада
Явлен мне простор живой?
Почему осенним садом
Утро пахнет над Невой?
Почему и лист осенний
Кружит всё над мостовой?
Почему от нежной лени
Погружён я с головой
В эту вечную прохладу,
В этот сизый дым Невы?
Почему я как награду
Слышу гул твоей молвы?
Почему душе тревожно
За тебя, за твой покой?
Почему так невозможно
Не любить тебя такой,
Сизокрылая столица,
Возмужавшая в борьбе...
Почему мне всё не спится
С трудной думой о тебе.
28 о5тября 2005 г.
*
Взглядом дерзким я ласкаю
Твой мне милый тонкий стан.
И моя любовь такая
Всё расставит по местам.
Почему и Рим, и Пиза,
И Париж, и Амстердам,
Да и в рай небесный виза
По субботам и средам
Не заменят вдохновенных
Этих шпилей и колонн?
Почему обыкновенно
Вижу я всё тот же сон?
Почему любовь и вера,
И желанье быть с тобой
Без особого примера
Нас зовут на новый бой?
Почему?.. Ответь. Не мешкай.
Будь верна самой себе.
И сказала ты с усмешкой:
«Всё назначено в судьбе».
29 октября 2005 г.
ВИДЕНЬЕ.
Пролилось на почву диво,
Растекаясь по земле,
Необузданно, правдиво,
В предвечерней тихой мгле.
Ароматом тайной неги
Источалась тишина.
И на мягком талом снеге
Мне привиделась она.
В ней лучился взгляд богини,
Поступь юною была.
И из рук плывущих линий
Тихо грудь её взошла.
Перейдя в дыханье стана,
Округлив её бедра,
Негаданно и нежданно
Наступили вечера.
Ночь с тех пор мне лечит душу
И терзает ум мечтой.
Выходя из вод на сушу,
Брызжет месяц золотой.
Мотыльки на ветках дремлют.
Плачет колос от росы.
Пробуждая утра землю
Мира двигают часы.
И на грустном тёплом снеге
Мне привиделась она.
Ароматом тайной неги
Грудь её обожжена.
2 октября 2005 г.
ПЕТЕРБУРГ.
На любой стою заре,
На любой лежу горе.
И везде со мною ты,
Дева северной мечты.
Труб твоих зовущих рано
На просторы баррикад,
Словно будто из экрана
Мне привиделся каскад.
Лондон - сырость вековая.
Петербург - заря штыков.
Влагой утра созревая,
Ощущаю боль веков
Всех твоих сражений стойких
У трактирной грязной стойки
С непокорною душой
В думе светлой и большой.
Петербург - столица мира
Непредвиденной судьбы.
Нет тебя родней кумира
В вечной радости борьбы.
На любой стою заре,
На любой лежу горе,
Предо мною всюду ты,
Город северной мечты.
Поздней ночью, утром рано
Вижу дремлющий каскад
Труб зовущих из экрана
На просторы баррикад.
3 октября 2005 г.
СТАНСЫ.
Зазвенев ударом ложки
В мельхиоровый поднос,
Мне от жареной картошки
Тёплым духом чешет нос.
В роще листья шелестели
Нежной влагою садов.
Мы от женщины хотели
Непредвиденных трудов.
На скамейке восседала,
Погрузившись в жар любви,
Та, что всю себя отдала
Нетерпением в крови.
Где ещё так много красок?
В сердце друга, в неге чувств?
Где мгновенно, без прикраса,
Попадёшь ты в мир искусств?
До рассвета юный гений
Сочиняет мадригал.
А потом к своей Елене
Он с уроков убегал.
Наказание прутами
Принималось словно дар.
Под горячими устами
Оживал любви пожар.
Приоткрыв одно колено,
Что я так и не забыл,
Тут она, моя Елена,
Отдала мне юный пыл.
И на старости играя
С милым правнуком своим,
Жизни дни перебирая,
Не забыл я Невский дым
Серебристой жаркой ночи
Распрекрасной той поры,
Где смотрел я деве в очи
В чудном таинстве игры.
5 октября 2005 г.
СТАНСЫ.
Пошли мои прекрасные
По улицам гулять.
А домыслы ужасные
Давай себя являть.
Пошли мои любимые
Развеяться от дум.
А домыслы ранимые
Ко мне пришли на ум.
Пошли мои желанные
Вдыхать созвездий свет.
А мысли окаянные
Мне шепчут: «Ты поэт».
И жду их возвращенья я.
И лишь о том молю,
Чтоб было мне прощение
За то, что их люблю.
5 октября 2005 г.
СТАНСЫ.
Всюду важен глазомер,
Ловкость и уменье.
Закрывайте плотно дверь,
Выйдя из терпенья.
Заходя к соседу в дом,
Или в дом соседа,
Оставайтесь гостем в нём
Только до обеда.
Если броситесь в бега
От себя родного,
Пусть вам будет дорога
Прошлого основа.
У монаха келья есть,
Потолок и стены.
Не теряйте ум и честь,
Уходя со сцены.
Вот места, где мы живём.
Здесь и за Уралом.
А ефрейтор под огнём
Старше генерала.
Материнской вкус груди
В мыслях снова ожил.
Что же будет впереди?
Что всего дороже?
Всюду важен глазомер,
Ловкость и уменье.
Закрывайте плотно дверь,
Выйдя из терпенья.
Заходя к соседу в дом,
Или в дом соседа,
Оставайтесь гостем в нём
Только до обеда.
11 октября 2005 г.
СТАНСЫ.
Любит мужчина глазами.
Женщина любит ушами.
Мерим мы радость слезами.
Мерим мы время ковшами.
В улыбке участвуют губы,
В любви наливаются соком.
Томятся, скругляясь в трубы,
Желанья, взлетая высоко.
Но сердце, как прежде, просит
Хорошего зрелого плода.
Теперь уже кос не носят.
На них отошла мода.
С того нереального века,
Что был характерен многим,
Как прежде, душа человека
Зовёт, и идут за ней ноги.
И даже в трусливом беге
От счастья, любви и правды,
В кровавом горячем снеге,
Мы прежней улыбке рады.
И вот перед нами снова
Она в убелённых одеждах
С косою оттенка стального,
С отчаянным взглядом надежды.
О том, что любовь и ласка
Вернутся, как боль былая,
Звучит нам старинная сказка.
И радость в сердцах не злая.
Но дева с косою стальною
Стоит, и предельно жестока.
И кровь белизной ледяною
Журчит бесконечным потоком.
А влажные тёплые губы
По-прежнему просят ласки.
И слышатся дальние трубы
Без лишней на то огласки.
В улыбке участвует нежность.
Уста наливаются соком.
Окрашена светом надежды
Мечта в поднебесье высоком.
12 октября 2005 г.
СТАНСЫ.
Субботний день. Субботний день.
И серый и сырой.
А мне не лень, а мне не лень
Есть белый хлеб с икрой.
А за окном, а за окном
Не то чтоб моросит.
Запив горячий плов вином,
Я совершенно сыт.
Прошёл какой-то гражданин.
Наверно, в гастроном.
В отдел бифштексов и свинин.
А, может, за вином.
Дом полон дружбой и едой,
В нём радость и уют.
Так не считай ты жизнь бедой,
Пока тебя не бьют.
Кто в оккупации бывал,
Тот помнит слово «Хальт!»
И помнит, как зимой срывал
Он пятки об асфальт.
Была жестокою война.
Жутчайшая пора.
Я испытал её до дна.
То было не вчера.
И вижу я огонь печей,
И слышу лай собак.
Труба из серых кирпичей,
И для людей барак.
Да и галош мне старых жаль,
Что снял я у дверей,
Когда вошёл в печную даль,
Как маленький еврей.
И вот опять прекрасный день.
Я ем батон с икрой!
Жара! А под кустами тень.
И либеральный строй.
Прошёл какой-то гражданин.
Наверно, в гастроном.
В отдел бифштексов и свинин.
А, может, за вином.
Была жестокою война.
Жутчайшая пора.
Я испытал её до дна.
То было не вчера.
15 октября 2005 г.
СТАНСЫ.
Время в нас,
Оно надёжно.
В нём не то,
Что невозможно.
В нём не то,
Что происходит.
В нём лишь то,
Что нас находит.
Время сложно,
Как весна.
В нём событий
Крутизна.
Не стыдись
Увидеть время.
Ты лелей его
В душе.
Задержись
На этой теме.
С милым рай
И в шалаше.
С милым рай.
А время бдит.
Время лекарь
И бандит.
Как захочет,
Так поступит.
И отточит,
И затупит.
Округлит
И срежет грани
И в Москве,
И в Тегеране.
Пробежится
По векам.
Даст нагайкой
По рукам.
А когда оно
Течёт,
Всё ушедшее
Не в счёт.
Но грядущее
Манит,
Награждает
И винит.
В настоящем
Не заметишь,
Чем ты тут
Ему ответишь.
Время
Факт неизлечимый.
Это линия
Борьбы.
На него
Ложатся гримы
Неоправданной
Судьбы.
А когда
Сотрётся грим,
Мы о нём
Поговорим.
Время
Движется вперёд.
Чёрт его
Не разберёт.
15 октября 2005 г.
СТАНСЫ.
Если в полной тишине
Наклонишься ты ко мне,
И желанья аромат
Перебьёт мой злобный мат,
То и я отдамся взгляду
Наступившей тишины.
И с тобою рядом сяду,
Отодвинув грань стены.
Жди меня не у герани.
А иди искать грибы
Там, где стынут в этой рани
Вековечные дубы.
Боровик, волнистый рыжик,
Подберёзовик и груздь,
И лисички с ними иже.
И до них я доберусь.
Хлеб и две конфеты к чаю
И крутые два яйца.
Жизнь, тебя я замечаю
С умной миною лица.
Жди меня не у герани.
А иди искать грибы
Там, где стынут в дивной рани
Вековечные дубы.
17 октября 2005 г.
СТАНСЫ.
На фотографию смотрю.
Там милое создание.
И ничего не говорю
Себе я в оправдание.
На фотографии она
Шутливо позой дразнится.
Увы, она обнажена!
А мне какая разница.
Зачем мне чья-нибудь жена,
Когда моя мне нравится.
И в снимке том не стеснена
Ни чем моя красавица.
Как вилы скотнику нужны,
А трактору стремление,
Так чувства в нас обнажены
До жажды утомления.
На фотографию смотрю.
Там милое создание.
И ничего не говорю
Себе я в оправдание.
18 октября 2005 г.
СТАНСЫ.
Сегодня внуку десять лет.
Совсем крутая дата.
Нажарю я пойду котлет,
И накрошу салата.
Беды не будет без еды.
С едой не будет тоже.
И я не вижу в том беды,
Что день с рассветом ожил.
И дата чья, и чей пирог,
И чьё стихотворенье?..
Не знать бы трудных нам дорог
И ссор без примиренья.
А дата эта, или та,
Уж суть не в том вопроса.
Была бы светлою мечта.
И море для матроса.
Ты стар ли, молод, всё равно,
Ты на судьбу не сетуй.
Жевать не можешь, пей вино,
Но прочим не советуй.
Пока есть зубы и живот,
Умей собой гордиться.
И если рядом внук живёт,
Твой опыт пригодится.
У внука праздник. Десять лет.
Совсем крутая дата.
Пусть он не знает горьких бед,
Что я познал когда-то.
20 октября 2005 г
СТАНСЫ.
В тишине гудит компьютер.
Телевизор не включён.
Не по-русски масло: путер.
Обруч с бочкой обручён.
Там, на лыжной где-то трассе,
Лыжник едет по лыжне.
А в деревне, на террасе,
Ты вздыхаешь обо мне.
Может, ты лежишь на пляже
В Баден-Бадене зимой?
И от холода мне скажешь:
«Зябко что-то, милый мой!»
Кто тут милый? Где тот Баден?
И зачем их сразу два?
Этот случай не разгадан.
Ах, кружится голова!
Снег ложится на дорогу.
А в квартире, слава богу,
Есть и пол, и потолок,
И для Пати уголок.
Там сидит мурлыча Пати.
И она не хочет спать. И
Соответственно урчит.
А компьютер не стучит.
От испарины тепла
На границе ночи
У оконного стекла
Луч сосредоточен.
Как герой из старой сказки,
Но не помню из какой,
Пати чудно строит глазки
С томной мартовской тоской.
За окном ещё февраль.
Целых две недели
Надо ждать (а очень жаль),
Чтоб достигнуть цели.
Цель у Пати ясная,
Будет ночь прекрасная.
Где-нибудь на крыше дома
Снова встретятся они.
Вот уж будет видеома!
Бог их души сохрани!
Расцелуется с любимым
Наша кошечка в ночи.
Ну, а звёзды в клубах дыма
Льют весёлые лучи.
От весенней неги
Потемнели снеги.
А на крыше треск и вой.
Хоть ты в бездну с головой.
А потом щенки родятся.
И в хозяйстве пригодятся.
Раз-два, раз-два, раз-два-три.
До свиданья! Морген фри!
17 февраля 2005 г.
СТАНСЫ.
Тяжело терять семью
И любовь в родном краю.
Тяжело лишиться дня,
Что последний у меня.
Хорошо иметь семью
И любовь в родном краю.
Хорошо на склоне дня
Знать, что любишь ты меня.
Хорошо с тобой мечтать,
И как можно позже встать.
Хорошо пораньше лечь
У твоих красивых плеч.
И при запахе свечи
Прошептать тебе слова,
Что и днём, да и в ночи,
Ты во всём, во всём права.
Хорошо любить тебя.
А потом заснуть любя.
Хорошо услышать «да»
И уйти с душой туда.
Хорошо тебя любить.
Хорошо на свете жить.
Тяжело лишиться дня,
Что последний у меня.
20 февраля 2005 г.
СТАНСЫ.
Восемь градусов мороза
И довольно сильный ветер.
По морозу ходит Роза.
Взгляд её правдив и светел.
А до первого апреля
Остаётся две недели.
Ждём весны, прихода Леля.
И без времени зардели
Небеса, желая лета.
Но весна ещё сурова.
По велению поэта
Ночь темна и черноброва.
Утром солнце и морозно.
Снега выпало безбожно.
Это, видимо, серьёзно.
Спорить с этим невозможно.
Будут снежные заторы.
Будет талою вода.
Дребезжат фуникулёры.
Не погода, а беда.
Ну, а я не понимаю:
Почему я принимаю
Эту грустную погоду,
Как свободу, на ура.
Скоро превратится в воду
Эта дивная пора.
День за окнами стоит
И желания таит.
По краям река уже
Постепенно тает.
Вороньё на вираже
Мимо пролетает.
Подниматься тяжело.
Поздно спать ложусь я.
Двери снегом замело.
Вот на стул сажусь я.
Вот я джинсы натянул
На крутые бёдра.
Вот я в зеркало взглянул.
Улыбнулся бодро.
Подмигнул себе шутя.
Левый ус поправил.
А снега летят, летят
Без нужды и правил.
19 марта 2005 г.
СТАНСЫ.
Постепенно вечереет.
За окном уже темно.
Я не знаю, что милее
Мне закуска ли? Вино?..
Наши взгляды так спокойны!
Нам разлука не страшна.
Позади желаний войны.
Впереди любви весна.
Вечер жизни успокоил
Прежней юности мечты.
Что же, что же там такое
Ниспадает с высоты?
А в душе и боль, и радость.
В сердце нега и тепло.
Лишь исчезла жизни сладость.
Всё, что было, всё прошло.
На восьмом десятке лет
Фантастический балет.
Пляшет сердце новизну.
Воет радость на луну.
24 марта 2005 г.
СТАНСЫ.
Снег уже довольно хилый.
Потерял он цвет и силы.
Приобрёл он сочность грязи.
И какие в этом связи?
Нет, совсем наоборот.
Ледяной из снега грот
Оползает и течёт.
Где же ты, сыпучий?..
Солнце радостно печёт
Через дырку в туче.
Землю к ночи леденит
Серым снежным хрустом.
Утро радостно звенит,
Наполняясь чувством.
Чувство это сладкое.
А река заплаткою
Заискрилась рафинадом,
Убегая как ручей.
Ничего душе не надо
В блеске утренних лучей.
Оставаться научи
Быть нас не женатыми.
Не молчи, весна, кричи.
И лети пернатыми.
25 марта 2005 г.
СТАНСЫ.
Явись ты мне,
Как в прошлом сне,
Но только наяву.
Мы будем счастливы
Вполне.
Тобою я живу.
Во сне была не только ты.
Во сне была другая.
Она явилась из мечты,
Меня оберегая.
А тело нежное её
Мне о тебе вещало.
Оно терпение моё
Восторгу завещало.
Потом оно вошло в меня
И растворилось в неге.
И это длилось больше дня
В любви беспечном беге.
Вернись, вернись!
Приди ко мне
Во сне и наяву.
Мы будем счастливы
Вполне.
Тобою я живу.
26 марта 2005 г.
ЦИРКАЧКА.
Она трудилась много.
И лошадь ровно шла.
И осторожно ногу
Под музыку несла.
Рисуя круг овальный,
Ведёт она её.
И рот её оральный.
И всё при ней своё.
Циркачка на лошадке
Фигуркою манит.
А круг манежа шаткий.
И только хлыст звенит.
А мне приятны ножки
Наездницы моей.
И щёлкают застёжки.
И лошадь всё резвей.
Ты думаешь о трудной
Профессии жены,
И о работе нудной
Средь ночи тишины.
А как тебе хотелось
Пойти и погулять,
А не чужое тело
В саму себя вставлять.
Вот так же и лошадке
Не хочется идти
И, выгибая пятки,
Манежный круг мести.
Но двигаться ей надо
По заданной канве.
И будет ей награда:
Морковка. Или две.
27 марта 2005 г.
СТАНСЫ.
Я видел сон. И этот сон
Я опишу подробно.
И не исчез с рассветом он.
Он жил во мне утробно.
Стекло и свет. И снова свет.
И прочее такое.
Но он исчез. Его уж нет.
И нету мне покоя.
И сквозь томление и тьму,
И птичий хор весенний,
Я ухожу в его тюрьму,
Где бестелесны тени.
А в небе ночи гладь и тишь,
И дивное виденье!
И я вбегаю в грохот крыш
Строкой произведенья.
О, я там был холостяком!
Но мог бы быть женатым.
И в горле ком. Иду пешком.
Нет, я лечу пернатым.
28 марта 2005 г.
СТАНСЫ.
Уж минул год. Идёт второй.
И третий уж не за горой.
Исчезло сумасшествие.
Но длиться путешествие.
Сперва в душе пылал пожар.
То был любви сердечный жар.
А рай не только в шалаше.
Он и в взволнованной душе.
И что же ждёт нас впереди?
О, время, сжалься, подожди!..
И время осторожно.
А верить так возможно!
2 апреля 2005 г.
СТАНСЫ.
Формы тел и формы душ
Позовут тебя под душ.
С милым рай и в шалаше.
И приятно на душе.
Если любишь от души,
То с желаньем не спеши.
На душе такая нега!
И на теле капли пота.
Я б по девушкам побегал,
Да вот мне уж неохота.
А в тебе большое тело,
Как у Рубенса жены.
Вот и всё. Осталось сделать
Соус острый под блины.
И по-прежнему душа
Ждёт любовных вздохов.
И струёй воды шурша,
Нам с тобой неплохо.
Есть картина. Там стоит
Женщина прекрасная.
И под шубкою таит
Что-то очень страстное.
Шубка скоро упадёт.
И она к нему пойдёт.
Вот она уже без шубки.
Вот ему вверяет губки,
Да и что-нибудь ещё
Кроме губ, груди и щёк.
Что мне формы тех моделей,
Что выходят из борделей.
Я опять иду туда,
Где горит моя звезда.
Там едят не пирожки,
А без соли творожки,
Чтоб фигуру сохранить
И себя не уронить.
У меня на сердце нега.
А на теле капли пота.
Я б по девушкам побегал,
Только мне вот не охота.
Что ещё сказать могу?..
Нет, я лучше побегу.
До свиданья! Я спокоен.
И душою успокоен.
2 апреля 2005 г.
СТАНСЫ.
В себе художника любя,
Я сочиняю стансы.
А прежде я любил тебя,
Вино, кино и танцы.
Взял композитор нотный лист
И записал мгновенья.
Ему сказали: «Ты артист!
В тебе есть вдохновенье».
И стали песню исполнять
С эстрады и с экрана
И поздней ночью, утром в пять,
Хоть это очень рано.
Порой, пройдя через жюри
И в конкурсах отборы,
И покорив уже миры,
Творец заводит споры
О том, что хочет он пройти
По миру колесницей,
Чтоб где-то встретиться в пути
Со светлою десницей.
Когда тебя мечта влечёт
В тот мир восторга чудный,
То ты забудешь и расчёт,
И опыт многотрудный.
И станут песню исполнять
Твою уже с экрана
И поздней ночью, утром в пять,
Хоть это очень рано.
В себе художника любя,
Я сочиняю стансы.
А прежде я любил тебя,
Вино, кино и танцы.
2 апреля 2005 г.
СТАНСЫ.
Игра сердец сквозь окна глаз.
Бескомпромиссный поиск.
И крик души. И вот сейчас
Уйдёт последний поезд.
Свисток кондуктора визжит.
Стучат на стыках скаты.
И поле спелое бежит.
И там мелькают хаты.
В одной из них спокойно спят.
В другой уже проснулись.
А в третьей подняли ребят
И в страхе ужаснулись.
И смотрят в зеркало с утра
Старик, да и старуха.
А ведь как будто бы вчера
Он ей шептал на ухо,
Что он давно влюблён в неё,
И это будет вечно.
И держит слово он своё.
Ах, чувство бесконечно!
И он купался с ней тогда
В затоке у ограды…
Потом война, а с ней беда.
Они ушли в отряды.
Не носят больше бигуди
И для штанов подтяжки.
Без силиконовой груди
Уже не кажут ляжки.
Такое море чепухи,
Такая бездна чуши,
Что хоть ты сам пиши стихи,
И ввинчивай их в уши.
А ведь как будто бы вчера
Он ей шептал на ухо
Слова любви… Прошла пора…
Он стар. Она старуха.
7 апреля 2005 г.
ОТЕЦ.
Со мной мужчина. И его
Ко мне прижались губы.
И оживает естество.
И уж дымятся трубы.
Он для меня и царь, и Бог.
И день такой счастливый!
И у его верчусь я ног
Смешной и суетливый.
Машины едут. И звенят
В вечерней мгле трамваи.
Портрет вождя над крышей взнят.
И время оживает.
Отец берёт меня, как мяч,
И опустил на плечи.
Держусь за лоб его. Горяч.
И мы уходим в вечер.
Весёлый свет из городских
Широких льётся окон.
И стало меньше дел людских.
И стало одиноко.
У стенда в парке у газет
Отец читает строки.
На небе вспыхнул лунный свет.
И горизонт высокий.
И в лист газетный, что надет
На гвоздик для прохожих,
Стихи сегодня дал поэт.
И образ века ожил.
Там на далёких толстых льдах
Полярники в надежде.
Отец читает. Да и страх
Ползёт в моей одежде.
Потом к ним сядет самолёт
И принесёт спасенье.
И беспримерный перелёт.
И ночь, и воскресенье.
Всё хорошо. И жизнь светла.
И отразилась в прессе.
Дорога нас вперёд вела.
Два года до репрессий.
Совсем другое естество.
Совсем другие люди.
Со мной мужчина. И его
Ещё не впалы груди.
Мужчина дню и солнцу рад
Столь редкому в природе.
И есть в продаже виноград.
И не лишают родин.
Ещё отец мой молодой.
Идём мы в дом обратно.
Колдует мама над едой.
А время многократно.
Ах, мне б вернуться в прежний час!
И снова, как когда-то,
Войти смущённым в первый класс,
Пока не грянет дата.
Но не вернулся к нам отец.
Мы ждём его поныне.
В тарелке стынет холодец.
А в печке преет вымя.
И я уж дню и солнцу рад.
И сам себе угоден.
И есть в продаже виноград.
И не лишают родин.
11 апреля 2005 г.
СТАНСЫ.
Эвелина! Эвелина!
Жду тебя, как мать ждёт сына.
Жду тебя, как брат ждёт брата,
Отворив желаний врата.
Жду тебя, и ты приходишь.
И без стука ты заходишь.
И меня ты нежно любишь.
И меня ты приголубишь.
Эвелине пятый год.
Вот она ко мне идёт.
Голосок её звенит
И ласкает, и манит.
И берёт она горшок
И стиральный порошок.
И горжусь своей я внучкой.
И расстанусь я с получкой.
Да и пенсию отдам
За любимую мадам.
Эвелина! Эвелина!
Я пришёл из магазина.
Я принёс тебе сырки
И кефир, и творожки.
Я тебя, как мама сына,
И как брат родного брата,
Обожаю, Эвелина.
Ты княжна из эмирата.
Ты луна, что светит в небе.
Ты весна. Ты осень в хлебе.
Ты зима с её снегами.
Ты и пасха с пирогами.
Ты и молодость в цвету.
Да и я за честь почту
Всё отдать тебе в итоге
И отбросить где-то ноги.
На траве ли, на диване,
Написав тебе стихи.
Слава богу, есть призванье.
Да простятся мне грехи!
Эвелина! Эвелина!
Ты расти, расти быстрей.
И, родив кому-то сына,
Чьё-то сердце обогрей.
16 апреля 2005 г.
СТАНСЫ.
Уже всё было. Всё сказали
До нас поэты-мудрецы.
И те же горы, те же дали,
И те ж завистники, льстецы.
И неудачи, и удачи,
Бесчеловечность и покой.
И кто с желаньем дело начал,
Не завершит его с тоской.
Но в промежутке между делом
И окончанием его,
Ты будь решительным и смелым.
И ты не бойся ничего.
И там, в конце, ты обнаружишь,
Что всё, что делал ты, - не зря.
И что не зря ты с жизнью дружишь,
А лишь любви благодаря.
И кто-то скажет с вздохом грусти
И с выраженьем добрых глаз:
«Любовь, она и грех отпустит,
Что совершаем мы подчас».
И те же горы, те же дали,
И те ж завистники, льстецы.
Всё, что могли, мы вам отдали.
А правду скажут мудрецы.
4 мая 2005 г.