Солнечный свет брошен под ноги прохожим
Они радостно топчут его и щурятся
И только мне известно
Что светило уже стынет.
Мой взгляд вчера ночью
Купался в двух омутах
В двух опрокинутых небосводах
До краев залитых чернилами.
Нет тяжелее задачи
Чем закрыть кому-то невидящие глаза.
Ресницы сомкнулись под моей рукою:
Мертвый частокол на страже пустого сна.
(То была теплая чернота
Ночь в июле
Манящий проем заброшенной комнаты
Глубокое око пруда
Где на дне притаилась загадка:
Не то потерянное колечко
Не то заговоренный меч.)
Лето душит меня в потных объятиях
В полдень любая жестянка
Блестит похлеще короны
Столько ненавистного света режет глаза
И из них вместо слез выкатываются льдинки.
Края простыней остры, будто лезвия
По правую руку зияет провал
Я смотрю бесконечный сон
В котором тысячей сочных оскалов
Раскрывается единственная рана
Наяву вместо сердца
Я ношу ее сестру-близнеца.
Мой зеркальный двойник смотрит с укоризной
Ведь он облачен в траур
Увы, не стервятника, не ворона, не летучую мышь
Я обязан носить на своем гербе
Но цвет ветвей и золото лепестков.
Наглухо застегиваю пуговицы
И чувствую, как из краев невидимой раны
Веет холодом:
В ней не дюйм и не два глубины
Но целый мир
Где в никуда устремляются
Ветхие колоннады
А среди леса затеряны омуты
Со стоячей густой водой
Где целые города из мрамора
Возведены на холмах
Но вместо домов в них – склепы.
Солнце умерло где-то за самым высоким небом.
Все свечи не заменят потерянного света
Поэтому я зажигаю одну
И укладываюсь в богато убранный гроб
Хотя это всего лишь постель.
Во сне я провожу по твоим векам рукою
Но только под ними
Ничего нет.