Февральский соблазн
сманил рассветом,
розовощёкий,
а роздыха нету.
Думали – ангел в бантах со стразами,
а оказался клешнеобразный.
В коммунистическую чуму
серпу с молотом
ни к чему
лиловость красок,
прозрачность выси.
В России красной
в кровавых брызгах
судьбу решали донос и выстрел.
К новой жизни не приспособленный
думал прожить её обособленно,
с архаическим этикетом.
Ан нет! – в стране Советов
идею Маркса изнанкой вывернули,
и незаметно царёк в башке
разнокалиберного народца,
от революций уставшего вывихов,
в мрачных грёзах по сильной руке,
принял облик «кремлёвского горца».
Вождей тонкошеих язвя по поводу,
упрям и горд был, а время ползало,
певчих на взлёте резало маузером:
ОГПУ по врагам не мазало!
Пел бы сразу
оды Сталину,
не отправили бы на выселки,
а уж Колыму ему не выдержать…
Ося, Ося,
осипшим голосом,
сибирским холодом
обожжённый
за несдержанность, за неосторожность,
жалейкой на нарах зэкам жалился
на войну скворцов с дирижаблями…
Эх, соловьи, соловьи!
Кого за Урал,
кого в Соловки,
кого на прииск, кого в рудники,
а кто побезвольней -
того в невольники:
трещать воробьём под коммуны сводами.
А Поэт не кенарь - никак не по-своему!