Уйду я к поэтам
сажать анашу,
на семя при этом
я в долг попрошу
под самый высоко-
лядащий процент.
И будет жестоко
преследовать мент,
тюрьмой угрожая,
расправой грозя.
Но до урожая
нас трогать нельзя.
Но до урожая
мы курим и пьём,
едим и рожаем,
и песню поём,
что до урожая
три года ещё,
что до урожая
три года – не в счёт.
И семя набухнет
и тронется в рост.
И будет на кухне
поставлен вопрос:
что делать, как выжить
и кто виноват -
последний из выжиг
иль конопленят?
И громко ответят
всем-всем в новостях:
«Забей на рассвете
плотнее косяк,
и сердце стальное
своё не жалей, -
на всё остальное
ты тоже забей.
Ведь до урожая
три года ещё,
ведь до урожая
три года – не в счёт».
И через три года,
собой хороша,
мои огороды
забьёт анаша:
кому на верёвку,
на смазку кому,
а на обнулёвку -
лишь мне одному.
Отдам я долги,
огороды скошу.
Подсядут враги
на мою анашу.
Я, их ублажая,
скажу им: друзья,
что до урожая
их трогать нельзя,
а до урожая
три года ещё,
а до урожая
три года – не в счёт.