неуловимо сбил о горизонтали рассветов пальцы,
когда-то был скитальцем, сейчас стал сидельцем.
ты вышиваешь мне карту на следующий день, кровь пропитала пяльца,
зачем стольким жертвуешь для откровенно посредственного?
для того, кто заперт объемом собственной черепной коробки,
без водки уже не способного плакать от тесноты внутри,
забирающего все важное, недосказанное и честное в скобки,
а там - жди не жди, кури не кури,
отчаливает состав нервный, он грызет ногти, а его - идиллия.
а ты уже сто лет как не Галатея, не Исида и не Офелия.
денно (по собственному желанию) берешь его Бастилию.
он не хочет, а ты знаешь, что надо и делаешь, делаешь, делаешь.
ненавидишь, а руки сами только тихо и для хорошего,
и казалось бы - часто спина открыта, ударь насквозь, не мучайся.
но осознаешь неуловимо - пока глаза зрячие, пока зубы - не крошево,
будешь паломницей, будешь страдалицей, великомученицей.
и ты думаешь, взгляну осознанно, взгляну с благодарностью?
считаю кресты на стене лабиринта, пальцем очерчивая.
да, я бездействую, что же, тебе не нравится?
так покажи же лицо, выйди из-за угла, дай затрещину.
слышишь дыхание? громче моего в разы, нечеловеческое.
будь осторожна, женщина, мне бесполезно прятаться.
а я не хочу ответствовать за обоих нас в вечности,
солнце помню твоим страшным кровавым румянцем,
глазами его перед моими. свет гаснет, твои шаги по чужому праху,
ты уходи, умереть не жалко будет, большего и не надо.
там, где места для взгляда нет, место есть только страху.
видишь - дрогнули руки...
так рви эту нить, А р и а д н а.