Старый город портвейном заливает тоску,
Тлеет фильтром «Балканской звезды»,
Обжигает пальцы,
Я иду
Как по «Африке», строго на «ты» -
по аккордам блатным,
по тусовкам падиков,
по рукам винтовых и верандам садиков,
по краю озерной воды.
По гаражным дедэндам,
шаманским пениям,
по языческим капищам и потрясениям.
Я ищу здесь твои следы.
Проверяю семь нот на трамвайных рельсах,
Ухожу под лед, не успев согреться,
Жизнь – это выстраданная секвенция,
С терциями подобными ритму сердца.
Спотыкаясь снова и снова,
Я забываю слова,
Которые должен тебе сказать при встрече.
А вообще это песенная основа
Едва-едва
Оперившаяся и выпрыгнувшая в вечность.
Через двадцать лет я что-то пойму
Вероятно уже поздно.
С плаката «Кобры», кто бы знал почему,
Капают мутные слёзы.
Ностальгия – могила, ты мне говоришь,
На кой черт в одну реку дважды.
Но, моя дорогая, пока ты спишь,
Я мучаюсь от жажды.
И почему-то её утоляет не свежий немецкий квас,
А разбадяженный умершей «Арктикой», в грязном стакане пивас.