Голос в радио нам обещает на днях шторм.
Серость неба сулит холода и в лицо град.
Ещё десять секунд и вдали прогремит гром.
И в неясной тоске зашумит городской сад.
И растрепаны листья, и в страхе застыл лес.
И деревья б бежали, да хватка сильна земли.
И деревья кричат, что пора бы вставать с мест,
И бежать, и бежать, не жалея своих сил.
Этот град обречен, в его сердце палИт зной,
В тупиках его улиц свинцовый повис жар.
Он вот-вот загорится, оставленный и пустой,
Он вот-вот задохнется, в объятиях гроз сжат.
И ты спросишь меня, а погибнем ли вместе с ним?
И что станется с нами, когда ветхий мир умрёт?
Только я промолчу, мне ведь слышен сквозь гром гимн,
И я чувствую силу Того, Кто его поёт.
Потому что я знаю - внутри ледяной грозы,
В самом сердце той бури, что неба срывает свод,
Там идёт Человек, он едва на ногах стоит,
И поёт еле слышно. И нас за собой зовёт.
Мне не спеть Его песню, что слышу во всех снах,
Её слов не понять никогда никаких мне.
Но когда через бурю Грядущий нам даст знак
Нужно будет вставать и идти - сквозь огонь, снег.
Свет струится по сердцу. Спокойствие серых глаз.
И в тени Его воли не страшно побыть никем.
И не грозен теперь нам ни южных теней час,
И ни мира уставшего страшный смертельный крен.
Не страшна Ему бездна. В руке не дрожит наган.
И предвечное лето горит сквозь дурманный сон.
Где гремит Его шёпот - там в каждой душе храм,
Там смертельно уставших готовый принять дом.
И пусть голос из радио нам обещает шторм,
И пусть град обреченный свою распускает рать.
Коль Грядущий сквозь бурю идёт, и поёт, поёт,
Ну и значит и нам не пора ещё помирать...