Ольген Би
Прошло полгода с того времени, как я согласилась взять на себя обязанности руководителя Региональным отделением Российского союза писателей. Многое удалось узнать, многих узнать. Очень многих. При моей обособленной жизни такой объем информации о вещах мне мало знакомых оказался огромным. Мне интересно наблюдать за собой, за изменением взглядов в зависимости от новых обстоятельств, за изменением характера, за изменением самочувствия, наблюдать за сменой энтузиазма и отчаяния. Мне пришлось делать выбор стоит ли таких затрат то, что я взвалила на себя. Я часто задаюсь вопросом «а нужно ли это кому-то?». Почему люди пишут?
Пишешь, когда очень хочется рассказать о том, что затрагивает душу, о том, что болит или радуется внутри, но некому это сказать лично так, чтобы быть понятым. Пишешь на бумаге или в компьютере и они - эти инструменты и посредники - молчат, они не возражают, они не перебивают нетерпеливо, не зевают, не отмахиваются из-за нехватки времен, не насмехаются и не хвалят лицемерно. Они лишены многих атрибутов непосредственного общения, но они диктуют свои правила общения, свой способ выражения человеческих чувств, свои стили, грамматику, сленг.
И, тем не менее, за этими неодушевленными предметами каждый ставит кого-то живого, кто, возможно, будет это читать. Скорее всего, будет читать, потому, что такие шедевры невозможно не читать! И вообще, как это малоизвестный автор? Это просто временно, это обязательно пройдет и тогда мое имя зазвучит во всем мире и ляжет в основу учебников, станет литературным наследием. Мои книги будут раскупать и раскупать, презентации проходить чаще, чем календарные праздники, поклонники моего таланта будут писать восторженные письма и просить автограф. Деньги будут для меня малозначащим атрибутом успешной жизни и я….
Нет, я так не думала, когда начинала писать. Не думаю и теперь. Я начала записывать рассказы мужа на первом попавшемся листке бумаги, в тетрадке с расчетами запчастей для ремонта двигателей клиентов моего мужа. Писала в холодном, так и не достроенном доме, на коленях в отблесках огня камина или буржуйки. Писала потому, что боялась упустить мгновения того чуда, что открывалось за каждым словом, взглядом вглубь мирозданья. Для него это было не вдохновенье писателя или рассказчика, для него это было неожиданным приглашением в какой-то неведомый нам мир. Он путешествовал, изучал, а я записывала. И не имела права держать это закрытым только для нашего личного пользования. Особенно после того, как Гена ушел из этой жизни и воспользоваться моими записями, как адресной книгой для дальнейшего изучения и посещения тех мест, уже не может. Или еще может?
Это мой путь в литературу, я никому не навязываюсь и не жду читателей. Кому интересен путь к вершинам сокровенных знаний найдет для себя все это внутри себя. И все же проводник или учитель востребован ищущими, идущими теми же путями. Для них пусть где-то на просторах виртуального мира сохранится то, что прошли мы вместе с Геной. Рукописи не горят. Даже если все написанное и не опубликованное еще не востребовано издателями из-за малой коммерческой выгоды, то все можно просто отдать потоку, он вынесет к нужным берегам искателей истин. Гордыня? Все может быть, мы все от нее не свободны полностью. Я соглашалась на номинации, чтобы получить доступ к большему числу читателей, но увы. Я согласилась на звание «член РСП» потому, что гордость за это помогла моему нынешнему мужу стать лучше и это стоит того. Я согласилась на должность председателя потому, что других кандидатур не оказалось, а отступать некуда - за нами Москва. В мороз на собрание на край города пришли те, ради кого я готова была согласиться. Если получится сплотить этих с горящими глазами и сердцами, то обязательно найдется кто-то другой на мою должность.
Мои братья по перу люди с чуткой душой, раз уж они пишут стихи, когда открывается заветное окошко в верхние слои ноосферы. Они радостно проголосовали за мою кандидатуру и теперь спокойно живут так же, как жили. Обижаются, что за их членские взносы для них не издают бесплатно книги, не выделяют помещение для собраний и не награждают денежными суммами. Права, обязанности – все перемешалось и упростилось. Мы отделение потому, что отделились от руководства в Москве, друг от друга. А вот слово «союз» уже звучит, как назойливая муха, вернее уже рой таких мух. Гордость за звание «член союза писателей» - это отголосок тех времен, когда вступить было трудно, а само звание обязывало платить взносы, присутствовать на всех собраниях и формировать мировоззрение всего советского народа, что подразумевает большую ответственность и наказания за свободомыслие.
За эти полгода я поняла, что назначена на должность массовика-затейника для тех, кто не очень-то хочет массовости, а совсем наоборот. Для кого-то я стала жилеткой, для кого-то козлом отпущения. Мои поездки в Москву рассматриваются, как поощрительный приз, но я думаю совсем не так. Надежды на создание союза единомышленников щедро оплачены и со стороны руководства и с моей стороны. И я не знаю куда отдавать долги в первую очередь – за кредит на мои поездки или за кредит доверия.
Я верю, что каждому человеку присуще писать стихи, поднимать свои духовные порывы чуть выше бытовых нужд. Для кого-то эту роль исполняет религия, для кого-то больше подходят медитации, для кого-то общение с природой. Но с каждым стихотворением мир становится лучше, даже если рифма сложилась только в голове и там только и осталась. Даже если слова остались на бумаге в незаконченном рассказе, они все равно стали более материальны, чем в промелькнувшем образе. Каждый человек создает свой мир и каждый создает наш мир, знает он об этом или нет. Каждый может быть светоносцем, когда дарит безвозмездно свет своей души в стихах, прозе, в общении, но каждый может быть и светогасителем, раздавая направо и налево свои рецензии о несовершенстве мира в самой грубой форме. Каждый выбирает сказать, что «все плохо и ничего у вас не получится» или сказать хоть пару таких слов, после которых хочется петь и творить, всем помогать и любить всех вокруг.