Ирине Мудриченко.
"Чтобы зерна Танатоса было удобнее в тексте
Налетевшему выклевывать воронью
Там, в твоем Бухаресте
загробном" (Лев Дановский).
В черной пыльце махаон - Книга Мертвых в обугленных створах.
В бархат одет Бухенвальд - не смывается жирная сажа.
Трогай, Харон, мне нужна твоя чертова лодка:
Нет мне Вергилья, тебя же прислали - не даром! - те, свыше,
Гидом моим за динарий лукавые судьи.
...Радуйся, Цезарь! Кресты твои сбиты на славу.
На, озирай с высоты, как идут твои орды на плаху.
...Правь же, голубчик, на пристань.
А там - и другая, и третья...
Нет им конца средь тумана Стигийской долины:
Герника, Дрезден, и желтый остов Нагасаки.
В вязком зеленом рассоле качается мутною стигмой
То, что должно бы являться светилом - но где там, но где там.
Море огня. Махаоны над мертвым оскалом
Ангела. Аve, Mariа,
nunc et in hora mortis
nostrae...
Ora pro nobis.
*Из текста молитвы Ангельского приветствия: "Радуйся, Мария...
Ныне и в час смерти нашей
молись о нас" (лат)
На фото: Дрезден после бомбардировок английской авиации в ночь с 13-го на 14-е февраля 1945.