- Ирина Аркадьевна, извините за поздний звонок, а Антон дома?
- Моего Антоши больше нет - голос Ирины Аркадьевны я не узнал, он лишь отдалённо напоминал знакомый бархатный тембр.
Слова застряли у меня в глотке, я не знал, что ответить, пауза была тягостной, но повесить телефонную трубку сил не было, пальцы рук перестали мне подчиняться.
- У Антоши сердце не выдержало - продолжала Ирина Аркадьевна - мать Антона, голос её я уже почти начал узнавать - вы ведь ничего не знаете, уже были поминки, девять и сорок дней. Все друзья Антоши вас вспоминали, но вы были за границей.
- Как же такое могло произойти, Антон вообще не умел уставать - теперь я не узнал уже свой голос.
Антон был моим спарринг-партнером по настольному теннису, которого я долго искал. Он был сильный игрок, мне под стать, но мы были изначально разные по амплуа, и тому причиной была не столько разница в возрасте, сколько в характере. Когда мы только познакомились, Антон был изначально куражист - ловил в игре кураж. Это объяснялось тем, что у него до меня были слабые соперники, и ему не надо было по-настоящему бороться за очко.
- Я и сама этого понять не могу - её голос становился всё более узнаваем - это случилось не дома, а в баре.
- Можно мне к вам прийти и помянуть Антона? - спросил я более уверенно.
Услышав утвердительный ответ я попрощался и повесил трубку. Испытывая полный шок от внезапной кончины Антона, я начал вспоминать всё сначала.
Больше пятнадцати лет я ухаживал за умирающей матерью. У неё, на мой взгляд, было лошадиное здоровье, оно ей досталось по наследству от отца - моего деда, и я очень благодарен, что она передала его мне. Однако, в этом передаваемом по наследству здоровье есть дефект - сенная лихорадка, от которой дед во время цветения луговых трав, спасался турецким нюхательным табаком. А вот моя мать верила в медицину и решила вылечить эту лихорадку у врачей. В результате, врачи сенную лихорадку довели до аспириновой астмы. От этой астмы мать и умерла в восемьдесят четыре года. Ухаживать за матерью было очень тяжко, и после её кончины я понял, что если я не вспомню своё спортивное прошлое, то последую за матерью очень быстро.
Я выбрал настольный теннис по нескольким причинам, хотя в молодости играл в него лишь для развлечения, но довольно прилично и, самое главное, умел выигрывать. Во-первых, заниматься этой игрой можно до гробовой доски, во-вторых: у этого вида спорта очень сильная интеллектуальная компонента и с шариком можно делать чудеса, и в третьих: настольный теннис - это момент истины. Мой противник может быть молод, быстр и перспективен, а я старый, медленный и бесперспективный, но выигрываю все равно чаще всего я. И ни один судья не может меня засудить - слишком всё прозрачно. Если бы везде было также, то честные люди всегда были бы в почёте, но, к сожалению, мир устроен иначе.
И я снова начал играть в эту игру, но более серьёзно, чем в молодости. Я стал играть в турнирах, и довольно часто попадал в призёры. Тогда я и встретил Антона. Он часто искал игрока в свою команду и я ему подходил. Мы много выиграли командных турниров, Антон был капитаном. Однако, Антон постепенно стал менять амплуа, мне это не нравилось, но изменить это было выше моих сил. Он стал мне подражать - играть в защите не отходя далеко от стола и редко, сильно и эффективно нападать.
Но уставать Антон не умел, и кончина Антона от разрыва сердца вызвала у меня крайнее удивление. Через некоторое время, купив любимой Антоном водки и пакет томатного сока для запивки, прихватив денег, как я понял, мать Антона жила бедно, я был у нее дома.
Прямо с порога Ирина Аркадьевна сказала, что в её квартире был обыск. Кто был она не знает, ничего не украли, не устраивали погрома, но что-то явно искали. Красиво висевшие на стене спортивные медали Антона не тронули. Ирина Аркадьевна в это время была в больнице, обострились проблемы с легкими.
Внимательно выслушав Ирину Аркадьевну я сделал скидку на её состояние. Мы сели за стол. Водку, к моему удивлению, мы пили с ней на равных и выпили всю бутылку довольно быстро, с томатным соком водка пьется за милую душу. Я вспоминал соревнования, выигранные нами совместно, рассказывая о медалях на стене. Командные медали у нас были одинаковые - в основном золотые, а индивидуальные - разного достоинства - у Антона золотая, а у меня серебряная и наоборот. Хотя я больше всего люблю бронзовые - они настоящие, но этого я вслух говорить не стал.
Ирина Аркадьевна рассказывала о в неспортивной жизни Антона. Антон был студентом и подрабатывал в одной химической лаборатории, начальником которой был профессор, имя и фамилия которого звучали странно, но красиво: Мирослад Бранкович. Деньги в этой лаборатории платили хорошие, поэтому жили они не бедно. Этих денег хватало на жизнь и на огромное количество девиц Антона. На каждое очередное соревнование Антон приводил новую девицу, которая болела за нашу команду и, конечно за Антона.
Когда настало время прощаться, и мне пора было уходить, я увидел на стене висящую гитару. Я немного удивился, потому что знал, что Антон не играл на гитаре. Приглядевшись, я сразу определил, что гитара не настроена, мне, как опытному гитаристу это было видно сразу.
- Ирина Аркадьевна, а можно я гитару настрою? - спросил я.
- А вы что играете? - удивленно спросила Ирина Аркадьевна.
- Народ не жалуется - ответил я без ложной скромности.
- Ну, конечно, настройте - спокойно сказала Ирина Аркадьевна.
Сняв гитару со стены я почувствовал, что внутри гитары что-то есть.
- Ирина Аркадьевна - промолвил я удивленным голосом - внутри гитары что-то есть, если можно, то я это достану?
- А как вы это сделаете? - спросила Ирина Аркадьевна.
- Элементарно ответил я - сейчас увидите.
Подняв гитару над головой я смотрел в круглое отверстие и наклонял её то в одну, то в другую сторону, добиваясь того, чтобы то, что было внутри, попало в это отверстие. И каково же было моё удивление, когда из отверстия на струны вывалилась баранка из туго свернутых стодолларовых купюр. Такими баранками в детективных фильмах бандюганы рассчитываются друг с другом на стрелках. Отдав Ирине Аркадьевне эту баранку и повторив процедуру, я достал еще одну такую баранку. Но гитара и после этого была не пуста. Повторив эту процедуру ещё два раза, я достал ещё две аналогичные баранки, но одна из них была из наших пятитысячных купюр, а другая из крупнокупюрных евриков. Когда я от давал эти баранки Ирине Аркадьевне, шок её был неподдельным. Она только тихим голосом промолвила, что она вся в долгах.
Когда я ехал от Ирины Аркадьевны я все время думал, что обыск в её квартире был не случаен.
Александр Черняев 08.07.2017
-