Баба давится вечером углеводами
Что ли платье, думает, мне подшить.
И крадется дальними огородами.
Баба уходит грешить.
А наутро шатко обратно тащится,
Зацелована, выпита и страшна.
И сжигает порванное платьице,
И стенает: «Боже! Грешна!»
Этот визг долетает до дальний пристани,
Где стоят моряцкие кабаки.
Где под водку втирают простые истины
И не плавают за буйки.
Там дрожит стопарик в руке сигнальщика,
в огород приходившего на постой.
Он глотает, закусывает одуванчиком.
Называет бабу святой.