Оборотень выл о смертном часе,
полнолунья власти подчиняясь.
В лес он убежал, таясь, в опасе,
тенью в переулке намечаясь.
И никто не ведал человечью
всю беду его и всю кручину.
Душу дали волчью, не овечью,
и вдобавок песен мертвечину.
В раздвоеньи жить попробуй, знаешь,
как душе ужасно раздвоенье?
Петь Луне, да так, что всех пугаешь.
А ведь это Бога повеленье
или Сатаны или природы,
всё равно, когда огонь сжигает.
Длятся муки песни, песни роды.
Жёлтый бес, Луна, вдали мигает.
Пролетает филин, словно призрак,
заяц затаился, спит гадюка.
А рассвет далёк и путь неблизок,
и с самим собой болит разлука.