На Лучанском затоне мелеет Десна.
Сильным ветром повалена на бок сосна.
Но звучат в тишине разговоры и смех.
И теченьем на берег выносит орех.
Он колючий, тот странный орех водяной –
Осторожно идёт мой ребёнок за мной.
А рогульник топорщит две пары рогов,
Защищая, как может, себя от врагов.
Его листья резные повсюду в воде,
В них затон, словно в ткань кружевную, одет.
Значит, речка чиста! Так разросся чилим,
Что ажурная вязь застилает залив.
Этот древний орех может долго проспать,
Он взойдёт через год, через два, через пять,
Может он пролежать этак лет пятьдесят,
И ни есть, и ни пить для себя не прося.
Но тогда почему же при этом при всём
К исчезающим видам чилим отнесён?
За целебность ореху – печальный почёт:
В сердце, жадном к наживе – холодный расчёт...
Укололся сынок – кровоточит нога.
Эх, чилим, ну зачем ты подставил рога?
– По привычке! Чтоб новое место найти,
Я цепляюсь ко всем и теряюсь в пути...
...На резиновой лодке в чилиме плывём.
Украшают кувшинки лесной водоём.
Белым хмелем душистым весь берег увит.
И, куда не взгляни, восхитительный вид!