Татьяне Эйхман
Веточка вербы,
в зелёной бутыли
с прозрачной,
не мрачной,
певучей
водой,
светлою бредит мечтою -
близкой,
весёлой весною,
такой молодой,
молодой,-
Ниточка веры
над мрачной,
постылой,
тягучей,
унылой бедой,
птица крылатой надежды
в бессмертной,
приветной,
заветной
и светлоглазой дали,
голубой, голубой...
Я подобрал на вечернем снегу,
где мерцает морозный,
метельный и вьюжный,
забитый пустырь,
веточку тонкую вербы,
и ставил, с надеждой,
с любовью
и с верой,
так нежно,
а в мире - так снежно,
в бутыль,
Так,
чтобы запах
от клейкой,
пахучей,
по-майски зелёной,
листвы,
будто бы нашатырь,
В бронхах -
и пел,
и кричал,
и смеялся, -
струился,
и в сердце,
и в душу влетая,
мечтал,
а золотистая пыль
белых серёжек -
пела,
с мечтою улыбки,
по-детски,
из Эдварда Грига мелодию
звонко,
наивно,
напевно,
пчелиную быль...
Веточка,
тонкая,
вербы –
пушистые,
скромные,
шарики:
белые,
в платьицах,
девочки,
в шапочках белых,
красивых,
весны
долгожданные весточки...
Веточка вербы,
с околиц российских пришедшая,
рано расцветшая,
счастья ль в любви
не нашедшая,
веточка вербы...
И март,
и начало весны
снова у нас
и у вас –
во дворе,
а может быть,
это начало весны,
значится,
только лишь,
словно во сне,
в календаре? -
Ведь снова вернулась,
нежданно,
(надолго ль?),
старуха-зима,
и в округе –
метель,
и буран,
и глухие,
по пояс,
деревьям,
оградам,
лесам,
перелескам
и зданьям,
снега.
Ветви,
вы –
руки деревьев –
все,
в белых,
атласных
перчатках, -
блескучем,
холодно-морозном,
с искринкой,
сплошном серебре.
Зимние песни,
с грустинкой,
протяжно,
так скучно,
и длинно,
и нудно
опять распевает,
седая,
как ведьма из сказки,
забытой,
далекой
и давней,
и древней
вся - в космах,
дремучих,
плескучих,
студёных
и жгучих,
назола –
пурга.
Но всё равно –
восторжествует,
я верю! –
в природе
и в мире,
могуче
и властно,
певуче,
так искренне нежно,
и так неизбежно
в просторах безбрежных,
лучистых и светлых,
младая богиня –
весна;
Свежестью ветра,
песнями солнца,
журчаньем
скворчиным,
грачиным,
сорочьим –
трескучим,
гортанным;
протяжным
и звучным,
заливистым гимном
горластых ручьёв –
так ясна;
Небом бездонным,
просторным,
прекрасным,
и синим,
и ясным,
и радостью радуг –
полна;
Морем нарядным,
душистым,
пушистым,
пёстрым
и ярким
апрельских
и майских
и трав,
и цветов –
так красна, -
о, где ты –
весна?!
Вечер...
Снега и мороз...
Пронзительный ветер...
И холод собачий
синей,
мертвецкой
рукою
стучится
в льдистые джунгли окна.
Но всё равно –
не за горами,
долами,
морями, -
весёлая бродит,
с отвагой
влюблённых весна;
И веточка,
тонкая
вербы,
в зелёной бутыли
с прозрачной,
немрачной,
певучей
водой,
светлою реет мечтою,
такой молодой,
молодой!
Веточка белая –
ты -
воскресение вербное,
птицею Феникс,
из праха надежд
ты воскреснешь,
наверное,
гимном победным
ворвёшься в моё
прозябание бледное;
Веточка вербы –
моё потрясение верное,
ты - откровенье весны,
драгоценное чудо,
целебное.
Веточка вербы,
ты - ласточка веры
во всё настоящее,
во всё состоявшееся.
Веточка вербы -
весточка веры –
в непреходящее!
P.S. Сегодня, мартовским, холодным вечером, на одиноком, заброшенном, продуваемом всеми ветрами пустыре я нашёл, случайно, и подобрал на снегу тоненькую веточку по-деревенски застенчивой вербы.
Ульяновск-Теньковка-Карсун. Март 1999 г.