К чему всё это изверженье слов,
когда так скуден и так прост улов?
Великое молчание природы.
Молчанье смерти с ней одной породы.
И в пустоту упёрся Мандельштам.
И ту же дверь взломал настырный Бродский,
который Исаак и Авраам
и дух, отягощённый жаждой плотской.
И многие другие, несть числа,
мифической вселенской Одиссеи.
Ни вера ни любовь их не спасла.
А небо кто-то душами усеял.
Но больше всех себя конечно жаль.
Своя потеря жалит еженощно,
как первая разбитая скрижаль,
осевшая в набат рассветный прочно.