I
Месяц небо рвал, углом
Тучи разрезая.
Ночь. В июне грянул гром
Молниями зарев.
Дева рождена была
Жуткой ночью мрачной.
Кожею белым-бела,
Блеск в глазах невзрачный.
Крик младенца, словно вой,
Словно скрежет спицы,
Услыхал городовой
Вблизи той больницы.
Ужаснулись доктора:
Плач — властитель паники.
"Нужно, чтобы Бог карал
Беса внутри маленькой. —
Молвилось с палат конца
Бабкой-повитухой, —
Во имя Сына, и Отца,
И Святого духа!"
Месяц шёл, другой; и вот
Церковь отворила
Стройный свод своих ворот.
Встретили кадилом,
Подготовили сосуд
Со святой водою.
Свёрток уж к нему несут
С девой молодою.
Вдруг синевший скоп небес
Грозы заградили.
"В девочку вселился бес!" —
В церкви говорили.
Крепче крест схватил рукой
Поп, вцепился в рясу:
"Боже, душу упокой!" —
Произнёс; затрясся
Купол. Вороньё вокруг
Взвилося стеною,
Будто сотня грешных рук
Неожиданно и вдруг
Заградила Солнца круг,
Тьмой покрыв дневное.
Страх окутал пеленой;
Пелена икон же
Задымилась. Детский вой
Всем нутро скукожил.
Кипятком взялся сосуд:
Забурлили воды,
Почернели, как мазут.
"Созывать синоды
Нам пора. Господь, спаси! —
Прошептал святоша, —
Ежеси на небеси...
Если ты хороший,
Бог наш, упаси от зла
И дитя, и люд свой!
Сделай так, чтоб уползла
Тьма и демон куцый!"
Но не внемлет Бог мольбам,
Затыкает уши.
Тьма ж уже вредит глазам,
Тьма уже всех душит...
И объяло храм огнём
И иконы тоже.
Но людей, горящих в нём,
Бог не видит всё же.
Но внезапный ад вдруг стих
И сменился стужей —
Это к Божьей милости
Приписали тут же.
Но виной всему не Бог
И не Божья сила:
Усмирил переполох
Тот не поп с кадилом,
А малец, годов так двух,
В церковь приведённый,
Что вниманием старух
Был там обделённый.
Девочку за руку взяв,
Заглянул в глаза ей
И сказал, мол: "Так нельзя —
Чтоб была ты злая!"
Обнажён зубов оскал
В девичьей улыбке.
Мальчик тут же ускакал,
Будто заяц прыткий.
Глядь: его и след простыл,
Словно не бывал он!
Слышно "Господи, прости!"
В церкви обветшалой...
* * *
...Годы шли. И снова, вот:
Та же церковь, тот же поп;
Та же дева, только старше;
Тот же сброд седых монашек...
* * *
II
Годы шли, как эшелон,
Уводя былое.
В церковь, Богу на поклон
С сладостной хвалою,
Привели отец и мать
Своего ребёнка.
Дабы душу очищать
Подвели к иконке.
Помолившись, и свечу
За здравие поставив,
Дева шепчет: "Не хочу
В вашем быть составе!
Мне церковный звон не мил
И кресты не любы.
Псалтырём, молитвами
Ложь не лезет в губы.
С детства только слышу я:
"Бойся Божьей кары! —
Это сила высшая,
Что страшней пожара!",
Но огонь живёт во мне,
Ужас наводящий..."
"Дочка, ты в своём уме?!
Дух твой стал пропащий! —
Перебила мать её,
Испугавшись речи, —
Кайся, и за бытиё
Своё ставь-ка свечи!"
Дочь перечит: "Не хочу
Посещать приходы!
Чур меня, святое, чур!
Я другой породы!"
Начинает злиться вновь
Бес, засевший в теле:
Будоражит деве кровь
И нутро метелит.
Задрожал земли покров,
Затрещали стены.
Гул, как тысячи хоров,
Был и страшен, и суров.
Сбросил демон груз оков,
Выбрался из плена.
Снова всюду вороньё,
Снова страх на лицах
И огонь вокруг неё —
Дьявольской девицы.
"Отче наш" — и тут, и там
Слышно в божьем храме.
Не унять молитвы ртам,
Хоть и дух их замер.
Пламя пуще разрослось;
Зал, огнём объятый,
Заполняет девы злость
Волей супостата.
Из толпы тех прихожан
Парень к деве вышел:
Взгляд, как лезвие ножа;
Полон хмурой тишью.
Он её за руку взял,
Заглянул в глаза ей
И сказал, мол: "Так нельзя —
Чтоб была ты злая!
Хочешь — храм сожги дотла!
Отпусти людей лишь.
Что тебе та Тьма дала?
Что ты так метелишь
Души всех людей, что тут
Собрались из веры?
Сжалься, чтоб огонь потух,
Сгинул запах серы!"
Дева жарче завелась:
"Я не перестану!
Ненавижу, отродясь,
Молитвы и кампаны! —
Чуть подумав, говорит, —
Хорошо, идут пусть,
А иначе натворит
Злоба моя глупость...
Но с тобой отныне я!
По дороге общей
Все наши уныния
Вместе перетопчем!"...
Месяц небо рвал углом,
Вороны кричали.
С церкви вышли те вдвоём
И в ночи пропали.
И, подобно злым вихрам,
Разъярилось пекло.
И они ушли, а храм
Стал лишь кучей пепла...
* * *
Деву ту, что вся в огне,
Нарекли Кристиной
И как крест вручили мне —
Крест необратимый...
* * *