Когда у поэта есть деньги – тара,
Вокруг него занимает пространство,
Тогда он бухает весь день, гитара
Свидетель его беспробудного пьянства.
Вначале пути Одиссеи синей,
И вина элитны, покорны музы,
Посредством тех вин, у поэта с ними
Плетутся аховые союзы.
Потом за щетиной лицо теряет,
В запои вообще до лица нет дела,
Он градусом душу приободряет,
Но только страдает от этого тело.
Затем все идет по наклонной в бездну,
И музу сменяют котовьи лица,
Костюм, что еще был вчера помпезный,
Помят, но дойти в магазин сгодится.
А там на свои, хоть уже остатки,
Он купит вина, чтобы с тряски сняться,
Хмель – тело бросает на обе лопатки:
В траву, на асфальт, нету сил стесняться…
Запой круг друзей расширял, как вирус,
Долги умножал, ну а муз всех вычел,
Все плюсы в загуле сошли на минус,
На минус, без всяческих там кавычек.
Как все начиналось! Подобно чуду!
Но ныне поэт, прозой жизни битый,
Кричит в керамическую посуду,
Стульчак, протирая щекой небритой…
Вот музы уже не подходят к трубкам,
Друзья недовольства бормочут фразы,
Лежу на полу, бездыханным трупом,
Лишь сердце стучит, выдает, зараза…