Вера стояла перед зеркалом в спальне и критически разглядывала себя. Вот и ещё один день прожит – подумала она и внимательно, приблизив к зеркалу лицо, стала искать, не появилась ли новая морщинка. Сорок лет – бабий век! Не зря ведь так говорят. А ей уже сорок. И что ж она видела на своем веку, с чем пришла к этой славной дате?
И развитой социализм, и перестройка, и крушение великой советской державы – всё это уже за плечами и ощущалось не так болезненно, как крушение собственной семьи.
По правде говоря, это было и не крушение – она сама прогнала Фёдора. Выставила за дверь вместе с чемоданом, куда аккуратно и спокойно сложила накануне его вещи. И Фёдор, к её удивлению, так же спокойно, без скандала взял чемодан и ушёл.
Познакомились они с Фёдором, когда оба учились на первом курсе университета. Весёлая студенческая жизнь, работа в стройотрядах, походы и песни у костра под гитару были крепким связующим звеном в их дружбе и как тогда казалось Вере, они с Фёдором всегда будут вместе.
Они и были вместе. Пока не появились трудности. Когда родился Пашка и Вера сидела в декретном отпуске, Фёдор стал задерживаться на работе. Во всяком случае так он объяснял свои поздние возвращения домой. Теперь-то она понимала, что маленький часто плачущий ребёнок и она с постоянными смесями, кашами, подгузниками и общением с малышом вызывали у мужа чувства неудобства и ревности. Но тогда Вере было не до анализа отношений. Пашка был её и солнышком, и луной.
Поскольку денег в доме катастрофически не хватало, Вера находила подработку, которую можно было бы делать дома, пока малыш спит. Такое время было только ночью и Вера ночи напролёт, убаюкав Пашку, сидела над проектами и чертежами.
Фёдор приходил поздно, усаживался с бутылкой пива и едой перед телевизором, и наступало полное погружение в передачу. Если в это время к нему подходил Пашка, Фёдор делал большой гребок рукой, как в брассе, отставляя малыша в сторонку – не мешай, мол.
Вере это было неприятно, но домашние заботы и чертежи, которые после ужина занимали место на обеденном столе, отодвигали этот негатив на задний план.
Пашка рос. А Фёдор всё больше времени проводил за бутылкой. На работе дела стали совсем плохи. Проектный институт, где Вера с Фёдором работали, дышал на ладан, сотрудников то отправляли в отпуск без содержания, то переводили на четырёхдневную рабочую неделю. Вера не раз говорила мужу, что надо что-то делать, что-то менять в жизни, искать другую работу. Но Фёдор обижался и уезжал к матери жаловаться, что жена совсем его заела. И свекровь на следующий день, как самый дорогой и успешный адвокат, приезжала в дом и устраивала семейный суд. При этом с Фёдора снимались все обвинения в неспособности содержать семью, в неисполнении родительских обязанностей, в чрезмерном употреблении алкоголя, а Вера обвинялась в неисполнении супружеского долга и во всём, в чём можно было обвинить нерадивую невестку.
О, этот супружеский долг! Вера по жизни никогда и никому ничего не была должна. Но после заседания «суда» оказывалось, что всё-таки должна! И не кому-нибудь, а пропитому и прокуренному супругу, от одного только запаха которого воротило. Вот после очередного такого приговора она и собрала чемодан Фёдора.
Вера нашла ещё работу на полставки в строительной фирме, в которой её хорошо знали – когда-то она делала для них проект. Доход был небольшой, но позволял ей с сыном жить более-менее сносно. Часто по вечерам Веру охватывало чувство одиночества, неустроенности в личной жизни, иногда даже откуда-то из неведомых глубин души появлялась жалость к себе, вызывая слёзы. Хотелось семьи, внимания, и что уж говорить – любви.
На работе Веру уважали и ценили. Она всегда в срок сдавала свои проекты, отличалась деловитостью, тактом, умом. Да и как женщина она была привлекательна и часто ловила на себе заинтересованные мужские взгляды. Но то ли потому что она всегда была поглощена работой, то ли потому что очень трезво смотрела на мир и никогда не теряла контроль над собой, мужчины уделяли внимание другим сослуживицам. Даже на корпоративах с ней все были предельно вежливы и ни разу никто из мужчин не попытался хотя бы легко пофлиртовать с ней.
Вера понимала, что надо стать мягче, сменить деловой стиль на более женственный – и тогда, возможно, мужчины начнут уделять и ей внимание, но она тут же отметала этот вариант. Да, она одна и рядом нет мужчины. Конечно, ей хочется, чтоб рядом было надёжное плечо, чтоб она была по-настоящему за мужем, а не за беспомощным маменькиным сыночком. Но что поделать, если пока такого плеча нет. Расстраиваться? Ни за что!
Разве её жизнь не удалась? Пашка вырос, стал студентом, помогает ей и по дому, и на даче, которую Вера вернула к жизни в тяжелые годы разрухи, когда в магазинах даже за мылом были очереди. Дача же была настоящей кормилицей, радуя Веру и Пашку хрустящими огурчиками и рассыпчатой картошкой. Конечно, сил на неё уходило немало, но Вере ли привыкать пахать!
С Фёдором остались ровные спокойные отношения. Он по-прежнему жил один с мамой, новую семью так и не завёл, и Вера не препятствовала его встречам с сыном. Пашка был с отцом вежлив и не более того. Особых душевных чувств к нему он не питал, но и не игнорировал – отец всё-таки.
Вера достала из шкафа ночную сорочку. Это была даже не сорочка, а спортивная майка, которую она когда-то на рынке купила сыну. Но майка после нескольких стирок вытянулась и стала длинной, как сорочка. А поскольку она оказалась ещё и психотерапевтической, то Вера стала называть её «мой Кашпировский» по имени некогда популярного психотерапевта и иногда, когда было особенно тоскливо, надевала её. Дело в том, что на майке на уровне груди было написано ДОРОГИ ХВАТИТ НА ВСЕХ, а сзади на спине –
УМНЫХ МНОГО
СМЕЛЫХ МАЛО
Вера всегда улыбалась, читая эти «установки». Вот и сейчас, повертевшись перед зеркалом и прочитав надписи, Вера улыбнулась и взяв любимый томик стихов, залезла под одеяло. Она не сразу раскрыла книгу. Улыбка светилась на ее лице, передавая тончайшие сигналы в мозг: всё хорошо! жизнь прекрасна!