Я в желаньях сдержан суетой привычек,
Жизнь прожил с надеждой, думал без кавычек.
Рассчитал всё, взвесил прочно и реально,
Не поймите песню очень уж буквально.
Отразится небо даже в грязной луже,
Не хватает хлеба? Не было бы хуже.
Воду мутят черти в пуританском танце,
Гладят ли по шерсти, надеваю панцырь.
Смят, но не раздавлен и с душой в союзе,
Только быт отравлен качеством иллюзий.
Дни текут уныло, мелкие заботы,
Сивые кобылы ржут для идиотов.
Едкий дым пожарищ. В безымянном хоре
На краю ристалищ отпоём в миноре.
Думаю угрюмо: Вдруг, захорошеет...
Пережили трюмы и петлю на шее.
Скучная реприза, ожидаю чуда,
Прихоти, капризы разгоню покуда.
Зависть обуяла, наступает споро,
И кресты косые встали вдоль забора.
Если мягко стелют, будет спать мне жёстко,
Пропускаю слева всех на перекрёстке.
У властей опора- тюрьмы да режимы,
Серую контору помнят старожилы.
Я же сад полночный помню из былого,
Оперполномочных, не сдержавших слова.
Снова черти роют яму на допросе,
Тучи небо кроют, скупо плачет осень.
Вышки и заборы, нет тепла и хлеба,
Лязгают запоры, недоступно небо.
Жалобы и стоны, подлые ловушки,
Покраснели клёны, врёт взахлёб кукушка.
Раны обжигают, присыпаю солью,
Ночи догорают, розовея болью.
В сигаретном пепле огонёк чуть тлеет,
Очутившись в пекле, сердце леденеет.
Рву в побег "на случай" в жажде приключений,
Чтоб доставить сучьим мордам огорченье.
Роковое время, чёрные "хоромы",
Вечно вражье племя! Каша, макароны....
Смерти и болезни, отпечатки пальцев...
Тягостные песни у бродяг-скитальцев
Трубами из ада протекли по жизни,
Главная награда,- спеть на сучьей тризне.