Как душен час и полдень слеп,
глаза терзает колкой пылью,
и комната моя - лишь склеп,
в котором схоронили крылья.
Он запечатан тяжело
свинцовой неподъёмной дверью,
но слышу бьётся там крыло.
Я знаю - вырвется. Я верю.
И этот бесконечный стук
меня преследует, тревожит,
как давний, призрачный недуг,
который начинался с дрожи.