Обсуждая войну, мы не спали ночами.
Разрывался салют, и качели качались,
и мигала гирлянда в начале июля
на наряженной елке, и в том, что люблю я
хотелось сознаться - молчала до кашля.
Напивалась до писем, стекала на кафель.
Я взамен говорила, что скоро уеду.
У меня было в планах копить на билеты.
Колесом обозренья катилось все это
в никуда. «Не реви. Говори по короче!»
Мне хотелось тепла — а просила пощечин.
Мне хотелось тебя. А тебе — что попроще.
Хорошела на нервах, цветком набухала
истеричная женственность. Мало-помалу
я сходила с ума... Шли дожди целый август.
Я молилась на небо: как там мой аист?
Но младенцы качались в чужих колыбелях.
Подрастали - и армией шли на качели.
Выгоняли меня, насмехаясь над платьем.
И ответить нельзя, потому что не мать я.
А потом была осень. Белье на веревке
не сушилось совсем. Занималась готовкой -
диетический суп, овощное второе,
молоко кипятила с аптечной травою.
Ничего не спасало – дурнела нещадно.
Но копить начала понемногу.
И ладно.