(почти в подражание Маяковскому)
Люблю тех, кому как только, так
лет 40.
Еще в первом глупом детстве
блестит дугодумный морок,
памятующий о тяжелом наследстве.
На погребальных губах морщины.
В колясках в пампухах стать - седовласые мужчины.
Как ели распущены брови,
В три года уже до сорока любовей.
Ветхий скрежет зубов прелых.
Люблю юных как старых, слегка перезрелых.
Слегка пересохших, как пни, как осока,
только
до первого срока, чтоб всем выйти, сколько?
до первой пенсии с песней (без перстней)?
жить мутно,
войти в смерть куда интересней.
Сидевшие пешие лешие
В татухах родиться сумевшие.
Эти - красивые, праздные, гордые.
точно
Зрачки платонизмом все-нордные
ночью
Как в Петербурге Петра ослепившие
светом
Белым комариным Болотом осипшего
лета.
Достоевские сети рюкзачные
вихривы
ГоголЯ как гондоны прозрачные
Зигфриды
В них наушники плавают смутные
рупные.
Если ходят, то мордами струпными
группные.
Если лают, то сворами ветными.
На бальзамных кружатся каретах.
Секретными
тайнами сытые эти пропитые.
сОски водкой залиты или спиртом промытые.
Я
так люблю их, поглощенцев материи.
Не ругательным словом товариschа Берии.
Не красивым сарказмом службиста проказного
Я им верить желаю в добро водолазное.
И любить так отчаянно не любовью, не восковой.
А чтоб сыпалось с дерева перламутровое броское.
И укутывало точно в грибницы лица премглистые.
А от тыквы шли феи с разилом в угаре батистовые.
Крашено все, это небо воркующее Оброком.
Темное, точно червь в рясковом облаке
Тленное, о все, а на кресте змеилось распятие.
Всем было сорок всю жизнь
тараканьи бега:
"здесь жила бюрократия".