Я была единственным ребенком в семье, и мама часто повторяла, что один ребенок – это вечная боль. Она очень боялась меня потерять, боялась, что со мной может случится что-то плохое. Самым страшным и опасным местом в городе была река. Я не помню ни одного лета, чтобы в реке кто-то не утонул. И часто тонули дети. Те, кто жил рядом с рекой, и те, кто жил далеко, шли в жаркие дни к реке, чтобы поплескаться в воде, позагорать на берегу. И пока родители были на работе, дети без всякого присмотра купались, учились плавать. Сейчас трудно представить, чтобы дети были на реке одни, но тогда это было обычным делом.
Река, несмотря на плавное течение, была коварной: дно её было неровное, со множеством ям, водоворотов. На дне лежали коряги, принесённые весенними половодьями, камни.
Помню трагический случай, когда утонула дочка учительницы из нашей школы. Она ушла на речку и не вернулась. Никто не видел, как она утонула. Искали её несколько дней с помощью водолазов. И когда отчаявшиеся родители уже не надеялись её найти, кто-то из стариков посоветовал пустить по воде икону. Так и сделали. Икона поплыла по реке, а потом стала кружить на одном месте. Там девочку и нашли. Она лежала на дне ямы, зацепившись купальником за корягу. Девочку похоронили здесь же на кладбище, которое находилось на берегу, а несчастные родители продали дом и навсегда уехали из города.
Сколько лет прошло с того случая, когда я увидела на берегу утонувшего мальчика лет шести-семи, которого врачи безуспешно пытались вернуть к жизни, а я до сих пор помню эту сцену. Машина скорой помощи, врач на коленях перед мальчиком, белое тельце ребёнка и безнадёжность…
Мама, уходя на работу, всякий раз просила меня не ходить на речку. У меня даже купальника не было в гардеробе – это была мера защиты моей жизни. А мне летом так хотелось на речку, туда, где мои подружки плескались в тёплой воде! Поэтому если я и ходила на речку, нарушая свои обещания, то сидела на лодке, взбивая воду ногами, либо ходила по самой кромке воды и завидовала плавающим подружкам. Я не хотела причинять маме боль.
В один из летних дней, когда мама была на работе, ко мне прибежала соседка-подружка и предложила поехать на лодке позагорать на другой берег реки. Её отец собирался там на лугу косить траву и согласен был нас перевезти. Я обрадовалась такой возможности, потому что на другом берегу я никогда не была, только видела его издалека. Подружка пообещала, что к тому времени, когда моя мама приходит домой на обед, мы вернемся. И к тому же рядом с нами будет взрослый – её отец.
К нам присоединились ещё две девочки – дочки моей первой учительницы.
Надо сказать, что моя первая учительница была для меня самой настоящей второй мамой. Я никогда не забуду её заботу о нас, первоклашках, её сердечность и доброту. Прошёл не один десяток лет, а я помню, как зимой, в морозные дни, мамы поверх пальто и шапок укутывали нас большими тёплыми платками, концы которых проходили подмышками и завязывались узлом на спине. Мы вкатывались в класс такими большими клубками-колобками с портфельчиками в руках, и наша Татьяна Алексеевна развязывала эти узлы, раздевала нас и дышала на наши ладошки, чтоб отогреть их.
Мы загорали с девочками на другом берегу, зелёном и пряном. Был самый разгар цветения трав. И аромат скошенной травы плыл над нами, над рекой, делая этот летний день вкусным и незабываемым. И казалось, что во всём мире есть только река, небо, солнце и мы.
А потом случилось непредвиденное – отец подружки, накосив травы, решил поплыть дальше, чтобы косить в другом месте. Он сказал, что вернется за нами, но время близилось к обеду, когда мама должна была прийти домой, а его всё не было. Я представила, как мама придёт, на двери висит замок, меня нет… Что делать?
И тогда девочки предложили идти вброд до ближайшего островка, а там уже можно было кого-нибудь с лодкой позвать с заветного берега. Но как идти вброд мне, совсем не умеющей плавать, боящейся воды и понимающей, что можно утонуть? Моя бедная мама! Она не переживёт этого!
Но я отважилась. Мне было четырнадцать лет и я считала себя уже вполне самостоятельной, чтобы принимать какие-то решения. Я доверилась дочкам своей учительницы – они не дадут мне утонуть, спасут, не бросят в беде в случае чего, потому что они должны быть такими, как их мама. Так я думала тогда.
Девочки сказали, что знают место, где мельче всего – там вода доходит только до плеч. Но нужно стать между ними и идти шаг в шаг за той, которая впереди, и смотреть только на её голову, вниз на воду не смотреть.
Подняв над головой руки с одеждой, мы пошли друг за другом. Под ногами я ощущала твёрдый прохладный песок. Вода была тёплой, она обволакивала всё моё тело, иногда доходила до подбородка и я чувствовала на себе давление реки, которая пыталась снести меня с невидимой тропинки. Эту мощь водяной толщи я помню до сих пор и ощущаю каждой клеточкой тела. Я не смотрела на воду, не думала ни о ямах, ни о водорослях, ни о пиявках, а шла, шла, шла... Вот тогда я почувствовала, что река, это не просто поток воды – это живой организм, который дышит, шевелится и таит в себе что-то неведомое и опасное.
Хотя наш переход показался мне вечностью, мы довольно скоро вышли на мелководье и небольшой островок, откуда знакомые ребята увезли нас на лодке. Ровно к обеду я была дома, и мама так и не узнала о моем «суворовском» переходе. Больше я так не рисковала. Но убеждена до сих пор, что ни с кем бы не пошла тогда через реку вброд – только с теми двумя девочками. Потому что у них была замечательная мама и они получили от неё самые лучшие качества, а значит – и надёжность.