неизвестный лежит рядом голый и говорит:
я бы хотел от себя избавиться,
быть разломан медведем, гопотой избит,
укушен ядовитой женщиной в страстном танце.
я лежу с неизвестным в неизвестностьме,
и мне скучно от каждого в животе бурчания,
иштар разворачивается во мне,
выходит на кухню, ставит чайник,
возвращается, а там лежит голый мужчина и говорит:
я бы хотел от себя избавиться,
гопотой быть поломан, ядовит-избит
медведем (тут что-то трескает и шуршит –
у реальности, очевидно, сбой матрицы).
иштар выбегает во двор, и из-за угла
выходит бомж петр с отрубленным пальцем,
бегло здоровается ("дела, дела")
и в стене чебурашечной расворяется.
иштар заходит в трамвай, и с места кон-
дуктора встает бомж петр с отрубленным пальцем,
плюет густо на пол, и вагон
растворяется в полёте его слюны (сбой матрицы).
иштар лежит с голым бомжом петром,
("пусть я – йоко оно, а он – леннон"),
и каждый его искрящийся электрон
выбивает по пикселю из вселенной.
я лежу с голым бомжом петром
(ВЕДЬ КАК-ТО МОЖНО ОТ СЕБЯ ИЗБАВИТЬСЯ?)
вокруг нас заросшее мхом метро,
двери мигают два раза и закрываются.
бомж петр ставит чайник, нарезает чай,
и вдруг нечаянно от себя избавляется.
нож, режущий чай, отскакивает от исчезнувшего плеча
и отрубает последний палец.