(На основе реальных фактов,
взятых из политдонесения).
Суровые парни суровой эпохи
Рождались в суровой стране.
Их чуяло сердце все всполохи-вздохи
И знало - идёт всё к войне.
Они не хотели солдат гимнастёрки -
Военный наряд - примерять на себя.
Сподручнее было в забое шахтёрском,
Чем танков могучих броня.
Война засвистела кровавою пулей
И всё сокрушала, и жгла.
Поднялись ребята, они не сморгнули,
Ну что же поделать: война есть война.
Не мы их позвали на наши просторы.
Не мы к ним пошли убивать.
Они вероломно, посмяв все кордоны,
Землицу хотели отнять.
Кипело в груди за такое коварство.
Наш Сеня оставил забой.
Покинул подземное, тёмное царство.
Он - в танке, он - воин, он - в бой!
Пощады не знала суровая сила.
Глаза стали стали прочней.
Не думал фашист, что получит могилу
От храбрых российских парней.
Когда же в болоте, на вверенном танке
Застрял боевой экипаж,
Сдавайся, Иван, повторял спозаранку
Фашистский психический глас.
Но Сеня с друзьями тогда затаились,
Как будто не в танке они.
16 безвылазных суток стремились
Прорваться к своим в эти дни.
А ночью, когда и фашист отдыхает,
Когда не слыхать не души,
Попытка была страшный плен свой оставить -
К своим поскорее спешить.
Но это ж болото! И враг совсем рядом!
Надежды, увы - никакой.
Пробраться к своим, не попасть под снаряды -
несбыточной было мечтой.
Иной мог подумать: великое дело
Танкистам внутри посидеть.
Как будто бы отдых, машина засела.
Но им довелось в том плену поседеть.
Их мучила жажда. Они голодали.
Мороз содрогал их тела.
И ложкою иней со стен соскребали.
Была та вода, как слеза.
Морозом давила танкистов природа.
Там был 25 - не предел.
Угроза для жизни, но эта порода
Готова на смерть и на тлен.
В морозе не только тела содрогались.
(Полтавец потом оказался без ног).
Пусть отдых в машине не будет вам в зависть -
Был час испытаний, борьбы и тревог.
Песенко, Полтавец и Шорохов - братья!
Да, братьями стали навек.
В ежовых руках лютой смерти, в объятьях
Себя проявил человек.
Был Сеня из всех самый брат закалённый.
Мороз проверял и его на испуг.
На шахте, в работе от благ отрешенной,
Ковался недюжинный дух.
Семён не сидел без борьбы. Напряженно
Смекалку свою проявлял.
Не раз за водой выползал. Воспалённый
Мозг молча боролся и сил придавал.
Давал, чтоб фашистам не сдались,
Держались. Патрон про запас берегли.
А мёртвыми быть,они хоть и боялись,
Но это почётней, чем к немцам в тылы.
И вот наступил долгожданным спасеньем
Счастливый, воинственный день,
Когда наших залпов поймали мгновенья.
И пала на ворогов тень.
Решили танкисты к своим пробираться
Под шквальным фашистским огнём.
Четыре танкиста, как кровные братья, -
Ползком. Больше ночью, чем днём.
То в гору, то под гору, трудно, опасно.
Опять наш Семён тут себя проявил.
Тянул по снегу всех троих, не напрасно:
Дойти до своих всё ж хватило им сил.
К своим все добрались: четыре танкиста.
И тут испытанья, и тут чехарда.
Не верят им в смерше, что можно Отчизне
Служить беззаветно - слова ерунда.
Вспылили ребята, стоят брат за брата,
Допросчиков тех - за грудки!
Но, спрятав обиды, четыре солдата
Пошли снова в танках на вражьи полки.
Дошли до Берлина и в нём расписались,
Что были, пришли, чтобы больше опять
Фашистские руки не больно б чесались
На Родину нашу, Россеюшку-мать.
Война отшумела и мирные будни
Волнами пошли по стране.
Руины смывались.Солдатские судьбы
И здесь пригодились вполне.
Забылось войны её страшное жерло,
Которое жрало людей.
Забылось вселенское горе и жертвы.
Забылся кровавый злодей.
И только когда закручинится сердце,
Семён наливал фронтовые сто грамм.
Он пел про Прасковью, землянку и верность,
Про отчий свой дом и несломленный край.
Тогда ещё не было нынешней моды
В деталях войну вспоминать.
Солдаты пахали, варили, заводы
Дано было им поднимать.
Войну забывали и гнали от сердца
Все жуткие будни её.
Но всё изменилось, когда как-то в дверцы
К Семёну стучит почтальон.
В Москву пригласили и люди в Союзе
Узнали о подвиге их.
Про русский характер, про волю и дружбу,
И как он настал, их спасительный миг.
В бессмертном полку на параде Победы
Идёт наш герой. Им гордится село.
И мы принимаем сейчас эстафету
И клятву даём быть достойным его.
9 мая 2017 года