Дымом заволокло око,
когда смерть лизала щёки.
Только
упрёки
самому себе.
И хорошо.
И хорошо,
что некого прощать.
Мы пришли умирать
на арену.
Мы умрём на арене
в чужой стране,
но не будем рабами.
Между нами останется
маленькое пространство
равное погружению гроба в могилу.
Когда бабочки облепят лицо,
увлекая душу к Атману.
А пока длинный коридор,
что равносилен проклятию
отсутствующей толпы,
которая снаружи лузгает семечки,
но созвучно твоему движению.
А смерть пусть уж догадывается,
где твои глаза,
когда ты вездесущ -
словно небоскрёбы в Нью-Йорке.