Все поэты знают как умрут.
Потому и горше их терзанья.
О, как груз неведения крут,
Круче лишь невиданное знанье.
Всё на свете высмеет попса,
Грузная, непуганая высью…
Пусть задернут шторы небеса,
Нечего бродить по закулисью.
Но поэт, как божий самолет,
И навек душа его крылата,
Для него рассчитана вперед
Точка непременного возврата.
Может быть, скосив не одного,
Утомившись царствовать в безлюдье,
Смерть изобретает для него
Новое священное орудье,
Рыцарский замыслив эпилог,
Не любя экспромтов и сюрпризов,
Властно загоняет между строк
Страшное пророчество, как вызов.
И, земную отверзая твердь,
Предвкушая дьявольскую схватку,
О, как жадно поднимает смерть
Брошенную под ноги перчатку!
Призваны в свидетели все те,
Кто стоял однажды у распятья,
Это им на память о кресте
И за Воскресение расплата.
Млечный путь натянется, как нерв,
В этой пьесе слишком много света!
Принимай, Вселенная, шедевр –
Сцену смерти русского поэта.
Всё без выкрутасов и прикрас,
Удивляйся точности концовки.
И привычна каждому из нас
Роль статиста в горестной массовке.
И нетрудно тело закопать,
Помянуть, как надо, с дружбанами…
Но душа поэтова опять
Затесалась где-то между нами.
В ком она очнется, не поймешь,
Хоть украдкой подмигнула мне бы…
Хрен ее орудьями возьмешь,
У Христа за пазухой на небе!