Рождён я был в степи, средь облаков
И гор, вдали маячивших зубцами...
Тяжёлой для недавних сосунков
Разлука с матерями и отцами
Казалась, но быстрее остальных
Я рос, мужал - и взбрыкивал всё чаще;
Забегов одиноких и шальных
Уж вскоре ничего не ведал слаще;
Свободным стал, как воздух и вода, -
Взнуздать меня никто и не пытался
Десятка после случаев, когда
Тот, кто дерзнул, чуть с жизнью не расстался.
Но сызнова заметил я вблизи
Безумного, видать, очередного -
И прянул вбок, а он мне: "Не бузи!" -
И потрепал по холке, как родного.
Дал хлеба с солью и повёл во двор;
Решил я: "Так и быть, пройдусь немножко!" -
И затрусил за ним, а этот вор
Мне нА спину вскочил легко, как кошка...
Сказать по правде, я оторопел!
Так взвизгнув, что затрепетали дУши
Там бывших, полетел, а ветер пел,
Скользя мне по бокам и гладя уши.
Тот сумасшедший, видно, подустал
(Хоть цепок - отдал должное я диву) -
Сжимать бока мне сапогами стал
И осторожно потянул за гриву.
ПризнАюсь, я как раз того и ждал -
Всхрапнув, свечой неудержимо взвиться
И, сбросив седока, что досаждал,
Помчаться и не вдруг остановиться;
Но он прилип к моей спине, как лист,
Не дав мне наземь грохнуться при этом:
Я действовать старался как солист,
А выходило сызнова дуэтом.
Что за упрямец! Я носил его,
А ночь уже к холмам свой плащ влачила,
Но не сумел я сделать ничего,
Что б седока хоть как-то огорчило, -
Совсем напротив: сколь я ни шалил
Для горестей нахалу причиненья,
Он не ругал, не бил, за прыть хвалил,
Но мигом добивался подчиненья.
Измучен, грязен, в пене, шкурой взмок
Я, упустил момент, когда поддался -
И конюха не цапнул под шумок,
И на стоящих рядом не кидался
По возвращеньи. Высыпал, дивясь,
Народ навстречу, явному не веря,
А я замысловатейшую вязь
Копытами выписывал, из зверя
В иное превращаясь существо,
Слиянье ноши чувствуя с собою,
Точнее - друга; зная: для него
Готов я к жертве, помощи и бою -
И жизнь отдать согласен хоть сейчас.
ЧТО день один для Вечности? Мгновенье,
И я в него вступил, людей дичась,
Но равенство, а не повиновенье
Товарищ мне, спесивцу, предложил
С любовью и терпеньем в арсенале.
Отныне в сердце он навеки жил,
И в те часы ещё мы с ним не знали,
Как часто, все опасности презрев,
Вдвоём врагов и горести поборем;
А нынче даже дети, присмирев,
Смотрели, как степным ковыльным морем
Я, чёрный и блестящий, мерно плыл,
Хвоста и гривы в ветре волосами
Струясь, а солнце отдавало пыл
Земле, ложась в ущелье за лесами.