Начало лета — последнего перед первым классом. Мы играем на окраине нашего городка (в то время — посёлок городского типа). Огромное солнце медленно погружается в лес, за которым, по разговорам взрослых, находится военная часть, и мне кажется, что на фоне багряного диска маршируют солдаты.
Стало стремительно темнеть. Все друзья разошлись по домам, и я тоже побрёл по пустынной безлюдной улице. Поднимаюсь на крылечко и вижу замок на двери. Мама с бабушкой работали до глубокой ночи, а сестра, которая должна была быть дома, засиделась, наверное, у подружек — ей-то уже было 12 лет, по моим понятиям — почти взрослая.
Уселся я на ступеньки и жду. Жуткая кромешная тьма, где-то по очереди завывают собаки — а вдруг, волки? И охватило меня такое чувство одиночества, такое горе от того, что я всеми брошен, никому не нужен и несчастнее меня никого нет на этом свете.
Не знаю, сколько времени я пребывал в таком состоянии — мне казалось, вечность — пока с работы не вернулась мама, и мир снова стал совсем не страшным!
Похожее чувство одиночества и безнадёжности я испытал в более позднем возрасте, когда перед защитой дипломной работы проходил практику, объезжая колхозы на маленьком колёсном тракторе ДТ-20, опыливая и опрыскивая поля химикатами.
Как-то поздним вечером перегонял я это чудо техники из одного колхоза в другой. Прошёл холодный осенний дождь, две глубокие колеи, заполненные водой, блестели в лунном свете как рельсы, по которым скользил, еле освещая фарами несколько метров перед собой, мой агрегат.
Внезапно руль резко крутнулся у меня в руках, трактор рванул вбок и заглох, стоя поперёк дороги передними колёсами в одной колее, а задними — в другой. Тьма сгустилась, луна предательски спряталась за тучи, из которых снова посыпался дождичек — а ни тент, ни кабина конструкцией предусмотрены не были. Так как аккумуляторы — как и всё в середине шестидесятых годов прошлого века — были дефицитом, то заводился трактор, скатываясь с горочки, на которую предусмотрительно ставился на ночь.
Так вот, сижу я под дождём в полной темноте, что вперёд, что назад — до ближайшей деревни километров десять. И так мне себя стало жалко! — хоть плачь.
Ситуация разрешилась просто: вдруг вдали послышался рокот гусеничного трактора, замаячил свет фар — и вскоре пожилой тракторист, беззлобно подшучивая надо мной и моей техникой, развернул самоходку в нужном направлении, протащил, пока не завёлся двигатель, отцепил трос и скрылся в темноте.