* * *
Доброволец сибирский всегда перед боем был чуден.
Отряхнувшись, собравшись, как – будто прикончивший щи,
Он всегда говорил: «Мне земелька родная - кольчуга,
Ну, а Вера и Бог – мой надёжный, единственный щит».
А потом после боя, когда ощетинившись волком,
Все живые из роты едва приходили в себя,
Он ходил, ковырял из берёз посечённых осколки,
Как девчоночьи косы, с любовью листву теребя.
Матерились в обстрел, когда выли немецкие мины,
А наш ротный чудак, улыбаясь тогда говорил:
«Ничего, ничего, всё равно мы дойдём до Берлина,
Нам даны от небес чудеса Богородичных сил.»
В рукопашной чудак так азартно и яростно бился,
Будто стенка на стенку в кулачный он выскочил бой,
А потом пред десятком заколотых немцев крестился
И сказал, улыбнувшись: «Ну вот, Слава Богу, живой».
За убитую лошадь он в лямку без слова впрягался,
Пред ночной переправой твердил: «Ничего, я допру».
И на шатком плоту, гладя тихо волну, наслаждался:
«Братцы, как я мечтал прокатиться хоть раз по Днепру».
Прокатился солдат через Днепр, и Неман, и Одер.
И за каждую реку он бился, как будто пахал,
И ладонью сибирской обняв чужестранные воды,
Он на том берегу самым первым в атаку вставал…
Посмотрев на рейхстаг, он промолвил: «Громадна лачуга,
Ну, а всё же от нас, человеков, горит и трещит.
Это всё потому, что земелька родная – кольчуга,
Ну, а Вера в Победу – надёжный, единственный щит».
И потрогав рукой свой мешочек с зашитой землёю,
Облегчённо всплакнул, словно скинувший несколько гирь.
Этот ротный чудак не заметив, что был он героем,
Очень точно сказал: «Я закончил, пора и в Сибирь!»
С. Берестов