На равнине у Фив семивратных,
где хлопчатник белеет в полях,
оглянуться, вдохнуть, и обратно
в терракотово-мраморный прах,
и, под звуки змеиного шипа,
вдоль посевов драконьих зубов
к опустевшим глазницам Эдипа,
в черный полдень подземных богов…
Не рыдай обо мне, Антигона,
и от песен моих не старей,
не ищи моего остракона
на просторах земель и морей,
ибо все, что могло, миновало,
и рассказано тысячу раз
у огня на парах и привалах,
и в тени колоннад и террас.
И распевы забытых рапсодов
родниковой водой утекли
к долголетним трудам Гесиода,
в нищету беотийской земли,
а теперь архаический ужас,
улыбаясь, глядит с полотна,
и приходит кромешная стужа
и беспамятная тишина.
Оттого ли возможность возврата
дорога мне как детства глоток?
Оттого ли родные утраты
словно в сердце растущий цветок?
Ветер выдохнут, чарка допита,
прорастают сквозь прах семена,
проступают на каменных плитах
полустертые письмена.
Журнал "Союз писателей", Новокузнецк, № 6, 2017